Один за другим партизаны выехали на столбовую дорогу вслед за своим командиром. Спустя час впереди показались французские солдаты, стоявшие в дозоре.
Давыдов, не дрогнув бровью, поскакал им навстречу.
— Караул! Куда вы смотрите, чёрт побери! — сердито крикнул он по-французски. — Только что у моста я видел русских. Будьте начеку!
Французы виновато переглянулись, отдали честь сердитому офицеру и один за другим попрятались в укрытие.
Партизаны незамеченными проехали дальше. Вдали, у церкви, послышалось мычание коров, раздались чужие голоса.
Давыдов велел партизанам укрыться в овраге, а сам послал казака в разведку. Вскоре он доложил, что отряд фуражиров с награбленным у крестьян овсом и скотом располагается на ночлег.
Французы заметили приближавшихся всадников, но нимало не смутились. Они приняли их за своих кавалеристов.
— В атаку! — крикнул партизанам Давыдов.
С оглушительным «ура-а-а» казаки и гусары стремительно ринулись в бой.
Французы так изумились внезапному превращению своих кавалеристов в русских партизан, что несколько мгновений стояли как вкопанные, а затем начали беспорядочно стрелять. Некоторые из них в панике побежали куда глаза глядят, другие стали седлать лошадей. Казаки немедля преградили им путь к отступлению и обезоружили.
— Будут теперь знать, каково наших забижать! — крикнул Крючков Жолудю, преследуя неприятеля. — Вишь, как шустро драпают…
— Пардону просят! — в тон ему отвечал Жолудь. — Плохо к «балу» подготовились!
В ту ненастную сентябрьскую ночь партизаны заняли Семлево, взяли в плен более сотни солдат и важного полковника. Вскоре вестовой доставил в ставку Кутузова ценные бумаги.
Впоследствии Денис Давыдов не раз вспоминал боевую операцию возле Семлева и, покручивая чёрный ус, шутил:
— А что, братцы? Не наведаться ли нам ещё разок к Наполеону в гости?!
Геройский полувзвод
Кроме храбрости, удали да смекалки была у Давыдова ещё одна особая черта. Умел он отличать в бою достойного! Вот один случай. Позвал он урядника Крючкова. Шепнул ему два слова на ухо, а через полчаса по приказу командира урядник во главе казачьего разъезда уже скакал к селу Лаптеву. Там расположились французы. Вблизи села партизаны остановились и схоронились за снопами соломы. Крючков приказал всем достать пистолеты.
«Чудно! — удивился молодой казачок Федька Шухов. — Никак, с пистолетом на супостата вздумал?» — и слегка задержал руку на кобуре.
Крючков, приметив его нерешительность, спросил:
— Ты, браток, на перепелов охотился?
— Бывало. А шо?
— Ну, коли охотился, так пали!
— Трах-ба-бах! Трах-ба-бах! — казаки один за другим выстрелили в воздух и двинулись в обход села.
Федька видел, как из домов один за другим выбегают французы, строятся в колонну и выходят из Лаптева.
— Ловко мы их выкурили! — смекнул казак. — Пошутковали — трах-ба-бах! А француз, видно, подумал — партизаны наступают и решил, не принимая боя, отойти. То-то будет ему на орехи. Впереди-то наш взвод Чеченского…
Но, хотя военная хитрость удалась, сломить врага оказалось нелегко. Французы защищались с большой отвагой.
Через полчаса Крючков с казаками, обойдя Лаптево, с жаром включился в бой. Молоденький Федька Шухов, заметив занесённую над собой саблю, по-детски испуганно ахнул: «Мамочки!» Ловко увернулся от француза, сделал отчаянный выпад и достал его клинком. Когда кавалерист падал на землю, Федька с облегчением вздохнул: «Мамочки!» И хоть не до шуток было в те минуты, но бившиеся рядом казаки услышали Федьку и дружно подхватили: «Эх, мама! Мамочки!» С этой прибауткой и одолели неприятеля.
Отряд овладел 42 повозками с продовольствием и 10 повозками со снарядами. Сотня солдат во главе с офицером сдалась в плен. Оказалось, что захваченный обоз принадлежал карательному отряду, который вторую неделю безуспешно гонялся за партизанами.
На другой день после боя у Лаптева пленный французский офицер, которого допрашивал Давыдов, внезапно спросил:
— Скажите, что значит по-русски это страшное «Мама! Мамочки!» Тут командир прервал допрос и приказал построить партизан. Затем велел сделать шаг вперёд Шухову и ещё десятку отличившихся в бою казаков — одним словом, всем тем, кто пугал французов этим «страшным» словом «мамочки».
Поначалу служивым стало немного не по себе: «Мало ли что? Поди, не положено так кричать в бою!»