— Я полагаю, он не делал этого. Мы встретились в тюрьме для несовершеннолетних преступников. Это, точно, не самый приятный рассказ. Определенно не тот, который бы ты стал рассказывать, пытаясь произвести впечатление на свою девушку.
Он рассматривает мое лицо. Я вдруг чувствую себя подобно ребенку и шепчу:
— Расскажи мне о нем. Пожалуйста.
— Это как раз одна из причин, по которой я и пришел. Есть кое-что, что тебе следует о нем знать. Кое-что, из-за чего не следует ставить на нем крест. Ты знаешь почему он был в тюрьме? — Я киваю, и он говорит: — Он был в плохом состоянии, когда я познакомился с ним. Он пробыл там примерно три дня, и никто не мог утихомирить этого мальчишку. Он ввязывался в драки со всеми вокруг. В нем было так много злости. Никогда не видел ничего подобного. Как будто он был диким животным, которого пытались удержать в клетке, — он ухмыляется. — Он попался мне на глаза. Я был там уже два года, когда он попал туда, так что я знал, как и что там и я так же знал, что если он продолжит так себя вести, то попадется в руки охранникам. И их наказаниям. Ну, позволь просто сказать, что они проделали бы в нем новую дырку для испражнений. Игра слов.
Я не знаю, хочу ли я слушать все это.
Юлий продолжает:
— Однажды, во дворе, он затеял драку не с тем парнем. С практически еще ребенком. По сравнению с ним, у парнишки казалось не было шансов. Но парнишка был опытен. Я вмешался прежде, чем Твитч начал бить его, и он отплатил мне, подбив глаз. Тем вечером, когда мы вернулись к своим койкам, чтобы лечь спать, я не уснул. Я дождался пока выключили свет, вытащил нож из тайника и пошел искать Твитча. Он спал. Ему снились кошмары. Я подкрался к нему, приставил нож к горлу и разбудил его, хлопая по лицу. Он подпрыгнул на своей кровати, увидел нож и замер, — его взгляд смягчается. И становится подавленным. — Это было самое печальное зрелище, какое я когда-либо видел. Как будто он не боялся умереть. Я сказал ему, что он может драться со мной сколько ему влезет, но он должен выбрать на чьей он будет стороне. Со мной или против меня. Он долго молчал, прежде чем спросить меня, за что меня посадили. Я честно признался ему, что убил своего отца.
Увлеченная этим рассказом, я открываю от удивления рот. Юлий смотрит на меня с печальной улыбкой.
— Он спросил меня, за что я убил своего отца. Я ответил ему, что застал его, когда он насиловал мою сестру.
Мое сердце разбивается на осколки от жалости к этому мужчине. У меня появляется такое знакомое жжение в глазах, и я готова заплакать. Юлий замечает, как я пытаюсь скрыть это от него.
— Видишь? — говори он, указывая пальцем на мои влажные глаза. — Вот поэтому ты нужна ему.
Откашлявшись, он продолжает свой рассказ:
— Итак, Твитч решил, что будет со мной. Я опустил нож и уже через секунду мы стали друзьями. Между нами появилось доверие. Я не могу доступно объяснить это. Мы оба были детьми, но я был любопытным и чувствовал, что должен спросить его. Я и спросил. Я спросил его, почему он был так зол. Он рассказал мне, что, когда ему было восемь, отчим пытался убить его. Вытряхнуть из него жизнь. Он был мертв в течение четырнадцати минут, прежде чем его вернули обратно к жизни. Он сказал, что у него было легкое повреждение мозга, и кто-то из докторов даже предположил, что именно оттуда и произрастает его злость. Я сказал ему, что он имеет все основания быть злым. Он покачал головой и возразил мне. Он сказал: «Нет. Я такой злой, из-за того, что не умер».
Крутанувшись на стуле, я поворачиваюсь спиной к Юлию.
Это очень личный момент, когда у тебя разбивается сердце. Я не хочу, чтобы он был свидетелем. Внезапно, мне хочется остаться одной.
Дыша через комок образовавшийся в горле, я напрасно пытаюсь сдержать слезы.
Юлий говорит:
— Он ни во что не ставит окружающих его людей. Если ты не бросишь его, то станешь для него кем-то и он будет считаться с тобой.
Прикрыв лицо рукой, я чувствую обжигающие слезы, хлынувшие из моих глаз и увлажняющие мою ладонь, затем слышу, как дверь моего кабинета открывается и потом закрывается. Я думаю о словах, которые не могу заставить себя произнести в этот момент.
Спасибо тебе, Юлий.
Вернувшись домой после девичника с Дэйвом и Никки, я отпираю дверь в квартиру, и как только вхожу внутрь, срезу же скидываю с ног туфли.
Я понятия не имею, почему мы, женщины, носим подобную обувь. Каблуки – настоящее современное устройство для пыток.
Единственная причина, по которой я надела их это потому, что эти роскошные ярко-красные туфли мне купил Твитч. Они идеально подходили к обтягивающему, маленькому, черному платью, которое купил мне тоже он. И красный кожаный клатч, и рубиновый кулон. Все это купил мне Твитч.