– Если Шайна решила вернуться в Англию, ей следует быть поосторожнее, – разворачивала клубок своих рассуждений Ребекка. – Ведь на судно опять могут напасть пираты, и она снова окажется в их лапах, и все для нее начнется сначала…
Глаза Габриеля вспыхнули. Страшные подозрения заставили его похолодеть.
– Повтори-ка, что ты сказала?
Ребекка тряхнула головой.
– А, не имеет значения. Ты настолько потерял рассудок из-за этой…
– Повтори, что ты сказала? – взревел Габриель.
– Я сказала, – ехидно повторила Ребекка, – что если пираты снова захватят Шайну в плен, для нее все начнется сначала. По второму кругу.
– Пираты… Да, да, да, пираты… – Вот теперь вся картина сложилась у него в мозгу. Каждый фрагмент мозаики нашел свое место.
Габриель вспомнил пиратов с «Золотой Фортуны», заполнивших лужайку перед домом. Вспомнил то презрение, с которым Ле Корбье упрекал его, Габриеля, в слабости и в глупости за то, что он до сих пор не расправился с Шайной. Вспомнил и разговор с Чарльзом Иденом в Бате.
Только сейчас Габриель понял, что сказал ему тогда губернатор. Ведь он упомянул в разговоре, что «Золотую Фортуну» видели в Памлико-Саунд, и она плыла к устью Нью-ривер. Но ведь Ле Корбье совершенно нечего было делать там, в устье, если он, по его словам, направлялся на встречу с новым некоронованным королем пиратов Восточного побережья Эдвардом Тичем, больше известным как Черная Борода.
– Ле Корбье! – простонал Габриель. – Чтоб гореть тебе в адском огне, пес паршивый!
– Зачем ты ругаешься? – укоризненно сказала Ребекка. Она вспомнила имя Ле Корбье – это был первый похититель Шайны. – Что он такого сделал?
– Он похитил ее, понимаешь? Сначала обвинил меня в том, что я до сих пор не казнил ее за то, что она выдала меня и моих людей Спотсвуду. Затем его экипаж взбунтовался и потребовал выдать Шайну им, чтобы они могли сами расправиться с ней. И этот мерзавец пошел у них на поводу и похитил Шайну.
Габриель прикрыл глаза и на короткую минуту представил себе Шайну в лапах разъяренных молодчиков с «Золотой Фортуны».
– Святой боже! – выдохнул он.
– Так ее опять схватили пираты? – пробормотала Ребекка. – Ну и как ты думаешь – что они с ней сделают на этот раз?
– Убьют, – коротко отрезал он. – Но сначала…
Комок подкатил к горлу Габриеля.
– Но сначала… разумеется, будут мучить.
Он посмотрел на Ребекку, заметил, как осунулось, погасло ее лицо.
– Пойдем, Ребекка. Я отвезу тебя домой.
– Как, ты уже хочешь уйти? Так быстро? – удивилась она. – Но я тебя так давно не видела…
– Мне нужно спешить, – ответил Габриель и снова передернулся от ужасных картин, нарисованных его воображением. Картин, на которых Шайну окружали дикие, зверские физиономии с налитыми кровью глазами.
– Габриель, – Ребекка нежно коснулась ладонью его шеи. – Забудь Шайну. Останься со мной. Нам будет так…
– Я должен идти, – повторил Габриель, легонько отстраняясь от Ребекки. – Пойдем. Я отвезу тебя домой.
– Габриель…
– Ну же! – прикрикнул он. – Или я оставлю тебя прямо здесь!
Не испугавшись его грозного вида, Ребекка обратилась к нему:
– Зачем тебе спасать ее? В конце концов, она предала тебя, и это стоило жизни твоим людям… И ты едва не погиб…
Габриель смотрел на Ребекку невидящим взглядом и молчал. Затем вскочил в седло, протянул девушке руку. В его зеленых глазах появилось знакомое Ребекке упрямое выражение, и она поняла, что Габриель принял решение, и этого решения не отменить и не поколебать ни словами, ни слезами. Ничем.
Идти домой в одиночестве? Далеко, холодно, тоскливо.
Ребекка протянула Габриелю руку, и он легко поднял ее в седло.
Они ехали молча. Ребекка впереди, ближе к холке, Габриель позади. Жеребец стучал копытами по промерзшей земле, всхрапывал, выбрасывая из ноздрей в морозный ночной воздух струи пара. Ребекка смотрела на ночной лес, мелькавший по сторонам, и в сердце ее рос, тяжелел камень застарелой ненависти к Шайне.
Снявшись с якоря в Окракоук, «Золотая Фортуна» легко бежала по глади спокойного изумрудно-зеленого моря. Было тепло и безветренно. Окна капитанской каюты, распахнутые настежь, блестели в лучах заходящего солнца, словно огромные сигнальные огни.
А внутри просторной каюты стояла Шайна – со связанными пеньковой веревкой руками. За столом, перед которым она стояла, сидел важный, торжествующий Ле Корбье, а по бокам – четверо матросов из прежнего экипажа «Золотой Фортуны», плававших еще под началом Габриеля.
Шайна посмотрела на своих судей с напускным спокойствием. На самом деле она умирала от страха. Да и как иначе, когда в их глазах столько ненависти! На что ей можно надеяться, если приговор заранее читается на их угрюмых лицах с хищными, горящими глазами!
Какими страшными бывают капризы судьбы! Смертный приговор Шайна услышит в той самой каюте, где она впервые принадлежала Габриелю. Здесь она стала женщиной, здесь испытала боль и наслаждение, здесь сделала тот шаг, что отделяет в сердце человека ненависть от любви. Вот и последний в ее жизни шаг ей предстоит сделать в этих стенах.
Она старалась заставить себя забыть о Габриеле. Мысли о нем немедленно пробивали брешь в той броне, которую она надела на себя. Нельзя, чтобы эти самозваные «судьи» увидели ее слабость.
Шайна справилась с собою вовремя и твердо взглянула на сидящих за столом в ту минуту, когда Ле Корбье медленно начал:
– Вы обвиняетесь в предательстве Габриеля Форчуна и членов его экипажа. Вы обвиняетесь в том, что стали причиной их смерти. Таких поступков не прощают. Свидетельские показания…
– Показания! – огрызнулась Шайна. – Какие еще показания? Какие, к черту, свидетельства? Дурацкий клочок бумаги! А покажите-ка мне хоть одного человека, который подтвердит, что видел, как я писала эту проклятую бумажонку! Покажите хоть кого-нибудь, кто слышал, как я говорила что-нибудь кому-нибудь о Габриеле и его людях!
– Довольно! – оборвал ее смуглый хозяин каюты. – Мы уже слышали все это много раз. Пора принимать решение. Что скажете вы? – обернулся он к сидящим по левую руку от себя.
Неуклюжий, лохматый пират бросил со своего конца стола пристальный взгляд на Шайну.
– Виновна! – пророкотал он.
– Виновна! – согласился с ним сидевший рядом.
Затем и с другого конца стола словно многоголосое эхо прозвучали те же слова.
Ле Корбье окинул Шайну долгим взглядом и подытожил:
– Виновна!
Он снова оглянулся на сидевших слева и справа от него матросов.
– Наказание? – коротко спросил он, и весь трибунал в один голос выдохнул:
– Смерть!
Шайна прикрыла глаза и слегка покачнулась на ослабевших ногах. Приговор не был для нее неожиданностью. Собственно, ничего другого она не ждала, да и ждать не могла. Но даже ожидаемый, предопределенный приговор поверг ее в состояние шока.
«Судьи» сблизили головы, понизили голоса и стали негромко что-то обсуждать. Активнее всех вел себя Ле Корбье. Он энергично жестикулировал руками, попеременно обращаясь к каждому из членов трибунала.
Шайна наблюдала за ними со странным отрешенным спокойствием. Несомненно, пираты выбирают сейчас для нее вид казни, и Ле Корбье, похоже, не нравится тот способ, на котором настаивают остальные. Но те, как видно, уступать ему не собираются.
Наконец Ле Корбье смирился с общим мнением, обернулся к Шайне. Всматриваясь в глубину потемневших глазок смуглого пирата, она приготовилась услышать худшее.
– Вас высадят на острове, – с явной неохотой объявил Ле Корбье. – И оставят там одну – без воды, без пищи и без оружия.
– Проклятие! – выдохнула Шайна.
Умереть медленной и мучительной смертью от голода и жажды на безымянном клочке земли, затерянном среди океана, – это была самая жестокая казнь, какую только можно было придумать!
Только теперь силы оставили ее, и Шайна осела на пол в глубоком обмороке.