Впрочем, вряд ли Арния нуждается в защите. Подобно Мукту, она была родом с северо-западной границы и, как все женщины тех племен, прекрасно владела оружием и могла быть смертельно опасным врагом.
Попытки получше узнать Доркас, высокую, хлопотливую и прекрасно выполнявшую свои обязанности англичанку, потребовали немало лести, обаяния и стремления угодить, но она наконец оттаяла и призналась, что очень плохо держится в седле. И что проработала у Энсуортов едва ли не с детства Эмили.
Доркас тоже была благодарна Гарету за спасение и последующую защиту своей хозяйки, но все же относилась к нему с неким подозрением, которое не пыталась скрыть.
Он услышал шаги. Ее шаги. И повернулся, ища глазами Эмили. Она вышла из коридора в сиреневом хлопковом платье, подол которого развевался на ветру. При виде Гарета она улыбнулась и пошла ему навстречу. Он сдержал слишком откровенную, слишком нежную улыбку и нахмурился.
— Что вы делаете здесь в такой час? — спросил он. — Вам не следует находиться на палубе: это может быть опасно.
Она склонила голову набок, изучая его и по-прежнему слегка улыбаясь.
— Здесь так мирно и тихо, что вы наверняка заметите приближение другого корабля, верно?
Их глаза встретились. Лучшее, что он сумел сделать, — что-то неразборчиво проворчать и облокотиться на поручень.
— Не спится?
Он намеренно вел себя сухо и отчужденно. Но чем чаще он перебирал в памяти их разговоры, чем больше вспоминал мягкий свет в ее глазах, тем сильнее был уверен, что она любила Макфарлана. И даже не пробовал состязаться с призраком друга.
— Честно говоря, я слишком много сплю. А утро такое чудесное!
Она встала рядом с ним. Мягкость и тепло ее тела притягивали его. Он твердил себе, что должен немедленно отойти, что ему надо заняться делами и проверить, все ли в порядке на барже.
Но почему-то оставался на месте, краем глаза наблюдая, как ветерок играет ее волосами, бросая их на фарфоровые щеки. Прошло несколько минут, прежде чем он вынудил себя устремить взгляд на волны.
— Я… насколько я понял, у вас большая семья.
— Слабо сказано! — рассмеялась Эмили. — Три сестры и четверо братьев! Из них только Руфус младше меня.
— Так вы самая маленькая из сестер?
— Да, но в этом есть свое преимущество. Мы все очень близки, хотя старшие, конечно, все замужем и живут в своих домах.
Она была готова обсуждать свою семью, поскольку это позволяло ей, в свою очередь, спросить:
— Как насчет вас? У вас есть братья и сестры?
Гарет сжал губы и выпрямился.
— Нет, — выдавил он, но тут же, немного смягчившись, добавил: — Я был единственным ребенком.
Она заметила, что фраза произнесена в прошедшем времени.
— Ваши родители… их уже нет?
Он снова обратил взор на волны и кивнул:
— В Англии меня никто не ждет. Не то что вас.
— Да, когда я вернусь, в мою честь заколют жирного тельца и устроят праздник! — И если все пойдет, как она загадала, на этом празднике он будет почетным гостем!
А вдруг в Англии его все же ждут? Какая-то дама или даже невеста?
Но он сам сказал, что у него никого нет. Волна облегчения нахлынула на нее.
Он был раздражителен и сух, но она не позволяла таким пустякам ей помешать. У них впереди длинный путь. И много времени, чтобы наблюдать и видеть.
Она все еще была на стадии составления списка качеств, которыми должен обладать ее «единственный». Она точно знала, каким должен быть идеал. Но сопоставление его с реальностью оказалось более трудным, чем ей представлялось.
— Пожалуй, стоит прогуляться по палубе, — сказала она.
Гарет сразу помрачнел — как она и ожидала.
— Будет безопаснее посидеть в кают-компании, — посоветовал он, еще сильнее хмурясь.
В ответ она ослепительно улыбнулась.
— Если вы сейчас на вахте, может, пройдетесь со мной по палубе? Заодно осмотрите остальную часть баржи. — Она не дала ему возможности отказаться. Повернулась и пошла по дорожке между каютами и поручнем. И на ходу позвала Гарета: — Пойдемте же!
Гарет не смог устоять. По-прежнему расстроенный, он последовал за ней, пораженный силой ее улыбки.
Для него она была чересчур привлекательной, и с каждым днем его влечение к ней становилось все сильнее. Ему бы следовало держаться на расстоянии, но ее намерения были совсем другими.