Потом совершила еще несколько поездок в Эльзас — все с более короткими интервалами, все более продолжительных.
В последний раз ты вернулась оттуда гораздо раньше, чем обещала. Ты приехала домой около полудня: должно быть, села в поезд почти на рассвете. Ты не стала медлить, не стала скрывать от меня причину такой поспешности: не успев даже войти в комнату, заявила мне, что прямо сегодня вечером уйдешь, и сразу начала вынимать одежду из платяного шкафа. «Прямо сегодня вечером?» — «Да! И навсегда!»
Не прошло и минуты, как ты сообщила мне о том, что есть один мужчина там, который уже много лет хочет на тебе жениться: ты опять встретилась с ним и в конце концов согласилась. И хочешь забыть о театре. А главное, хочешь забыть меня, меня и все, что со мной связано.
— Но почему? Когда ты приняла это решение?
— Вчера вечером. В течение часа. Он никогда не скрывал своего желания, и вот вчера я отдалась ему.
— Но это же полный абсурд! — вскричал я. — Кто он, этот мужчина? Откуда он взялся, чтобы «в течение часа» все решить?
— Ниоткуда. Обыкновенный мужчина, как многие другие.
— Ты хочешь сказать, кто угодно?
— Почему бы и нет? — закричала ты, в свою очередь, с ненавистью глядя на меня. — Я ведь тоже «кто угодно», разве ты не видишь? Он и я — мы прекрасно подходим друг другу!
Вечером ты уехала. Это произошло четыре месяца тому назад.
Я по-прежнему ничего о тебе не знаю. Сегодня — как и в первый день — твой образ ускользает от меня, ускользает как что-то, увиденное во сне.
Ты пришла встречать меня на вокзал. В бурлящей толпе я узнаю маленькое красное пламя твоего платья. А вскоре и твою улыбку: ты тоже наконец увидела меня. В твоих глазах отражаются мои радость и счастье, ну а счастлива ли ты? Ты прижимаешься ко мне. И как обычно, прячешь свой взгляд где-то у меня на плече. Ты сжимаешь меня изо всех сил. Тебе хотелось бы спрятаться совсем, ускользнуть в движении, ускользнуть в том самом мгновении, которому ты отдаешься.
Ты тянешь меня за собой к выходу. Толпа плотным потоком течет по праздничному городу. Мы спешим. Через два часа, даже меньше, ты должна быть на сцене, на премьере. Да, снова премьера. Это случилось в прошлом месяце, совершенно неожиданно: наконец-то телефон зазвонил. Там, ты представляешь себе! Тебе позвонили туда, в Эльзас! Тебя наконец-то позвали: главная женская роль, да, главная роль! Исполнительница ее внезапно заболела. Требовался немедленный ответ. «И ты дала этот ответ немедленно?»
— Да, — признаешься ты с легкой шаловливой улыбкой, — я согласилась не раздумывая, даже не попросив почитать текст.
— Так ты сбежала?
— Да, сбежала, — соглашаешься ты и снова смеешься.
— А он?
— Кто, он? — спрашиваешь ты с нарочитой непринужденностью.
— Мужчина, который хотел на тебе жениться.
— Я пригласила его прийти поговорить, чтобы он позволил мне уйти.
— А теперь?
— Теперь здесь ты. Ведь я позвала тебя. Но я так боялась, что ты не придешь…
— Ты же прекрасно знала, что я приду.
— До самого сегодняшнего утра я не решалась тебе звонить, — вздыхаешь ты и, внезапно прижимаясь ко мне, снова прячешь свой взгляд где-то у меня на ключице. — Я очень боялась, что ты не захочешь больше меня видеть.
— Ну что ты! Ты прекрасно знала, что я прыгну в первый же поезд!
Ступая своими мелкими шажками балерины, ты вела меня за собой по улицам этого города настолько уверенно, словно жила в нем с детства. Ты не только спешила играть на сцене: ты стала и жить быстро, жадно, ты теперь не боялась задохнуться, как прежде, а, напротив, стремилась вдохнуть как можно больше воздуха от счастья снова играть, от счастья снова оказаться здесь, в Авиньоне. Мне было нелегко поспевать за тобой со своим тяжелым, мешавшим идти чемоданом. Ты предложила мне поставить его на стойку какого-то бара, где, похоже, тебя знали. Должно быть, тебя знали и в других местах, ибо возбуждение от вновь обретенного счастья, конечно же, даровало тебе способность быть везде одновременно.