После провала операции в Штольберге полковник Кудасов, едва придя в сознание, приказал хорунжему отправиться в Бендеры — местечко, где должен был перейти границу атаман Бурнаш. Сидя в будке у румынских пограничников, Славкин в бинокль наблюдал за советской стороной. Георгий Александрович видел, как появился у пограничного коридора батька Бурнаш в клетчатом костюме немца, как уже подал он на проверку паспорт. Но вдруг откуда-то сбоку на него бросился этот чертов чекист Мещеряков, словно он караулил атамана. Хорунжий разглядел во всех деталях и бесславный поединок, и арест Бурнаша, вот только помочь батьке он ничем не мог.
Славкин вернулся в Кельн, где в военный госпиталь поместили Кудасова и Овечкина. Как соотечественников, их было положили на соседние койки, но постоянная горячка Леопольда Алексеевича и угрюмый вид Петра Сергеевича врачей испугал так, что дальнейшее лечение проводилось в разных корпусах. Хорунжий доложил господину полковнику об аресте его лучшего агента, и это не прибавило Кудасову, больше других пострадавшему при взрыве, сил. Кроме того, давали о себе знать и старые раны. Леопольд Алексеевич удалился от дел и умер спустя два года.
Штабс-капитан долго считал Славкина предателем и не разговаривал с ним вплоть до 1939 года. Георгий Александрович слышал, что Овечкин после лечения пытался снова собрать разведотдел, но средств для этого не было, люди разбежались, и затея кончилась ничем. После десятилетнего забвения фамилия капитана вдруг появилась на страницах журнала «Православная проповедь». Овечкин призывал братьев во Христе к покаянию и миролюбию, и хорунжий понял, что капитан свихнулся окончательно. Георгию Александровичу пришлось укрепиться в этом мнении, поскольку после оккупации Польши осенью 1939-го Петр Сергеевич призвал его к себе и требовал клятвы в том, что бывший хорунжий ни за что не встанет под знамена антихриста Гитлера. В сумасшествии капитана бывали светлые промежутки, так как он точно предсказал войну фюрера с СССР. Свое требование Овечкин объяснил Славкину тем, что, раз Гитлер — настоящий антихрист, то Сталин на эту должность уже претендовать не может, а, следовательно, является наименьшим из двух зол. Помня бешеный нрав капитана, Георгий Александрович перечить не стал и молча откланялся. Не ему и не Петру Сергеевичу, думал Славкин, положено судить сильных мира сего, вполне достаточно того, если он сумеет отомстить своим личным врагам. Неуловимые Мстители, без сомнения, занявшие в Совдепии хорошие должности и обросшие жирком, теперь не такие ловкие и обязательно получат по заслугам. Если улыбнется удача, то от его скромной руки немецкого ефрейтора.
Свои поиски хорунжий собирался начать едва попадет в первую увольнительную. Если только хоть кто-нибудь из Мстителей не удрал в эвакуацию, Георгий Александрович его найдет и казнит лично. Немецкое командование на подобное рвение обижаться не должно, чем меньше большевиков на оккупированной территории, тем спокойней им будет жить. Несмотря на сокрушительное поражение Красной армии, когда даже германские моторизованные части не успевают наступать, уже появились, как слышал Славкин, какие-то партизанские отряды. Это любимая тактика Мстителей со времен Гражданской, они вполне могут объявиться и в таком качестве. Остается надеяться, что абвер и гестапо займутся этой проблемой, тогда его зондеркоманда будет прочесывать лес не ради того, чтобы спугнуть пару жирных зайцев.
Деревья вновь уступили место кустарнику, и цепь солдат вышла на откос другой дороги. Офицеры приказали строиться и сделали перекличку. Затем их погрузили в машины и повезли. Георгий Александрович глянул на клочок неба, не загороженный брезентом. Пока солнце высоко, и еще не менее двух раз им придется брать наперевес автоматы и брести через неубранное поле или лес, прежде чем попадут они на улицу Одесскую, где ждет ужин и казарма, размещенная в правом крыле бывшего детского дома…
4
Покрутив пимпочку старого звонка, Валера понял, что напрасно теряет время. Но несколько ударов кулаком поправили положение.
— Кто там шляется в такую рань? — проворчал недовольный голос за дверью.
— Матвеич, соня, тебе вроде на пенсию рано!