Затем она громко, самыми последними словами обругала все светское общество в целом и тех старых злобных сплетниц, которые вечно во все суют свой нос. Они-то и постарались оклеветать ее перед королевой, прожужжав ей уши о якобы неблаговидном поведении леди Женевьевы.
Лакеи слушали все это, побледнев, глядя на свою госпожу широко раскрытыми, испуганными глазами, в то время как горничные, с любопытством выглядывая из спальни, тихонько хихикали, сгрудившись на верхней площадке лестницы.
Проклиная все на свете, леди Женевьева поднялась в свою спальню, где сорвала свой гнев, отхлестав по щекам молоденькую служанку и так ударив ту, что постарше, щеткой для волос, что она залилась слезами.
Тем не менее на губах ее играла легкая улыбка, и она выглядела совершенно очаровательно, когда спустя полчаса после этого ей доложили о приезде графа Хелстона.
Леди Женевьева спустилась в гостиную, переодевшись в новое платье из муслина, украшенное вышивкой, с бархатными вставками; через руку у нее была перекинута чудесная неаполитанская шаль, обшитая кружевами. В руке она держала Высокую шляпку с перьями и длинной вуалью, которая должна была легкими складками ниспадать на нежный подбородок, таинственно прикрывая верхнюю часть лица.
Граф Хелстон выглядел необыкновенно элегантно в своей отлично сшитой визитке с широкими отворотами; высокий белоснежный воротник подпирал его мужественный, точно высеченный резцом подбородок; он стоял на том же месте, где за полчаса до его прихода стоял лорд Мельбурн, поджидая ее у камина.
Взглянув на него, леди Женевьева впервые подумала, что между этими двумя мужчинами есть что-то общее.
В обоих чувствовалась непринужденность и спокойная уверенность в себе.
Это качество принято было называть французским словечком "insouciance" беспечность, беззаботность, но не легкомыслие, а, напротив, - способность всегда смотреть жизни в лицо без страха и чувствовать себя хозяином положения, не испытывать замешательства и растерянности в любых, даже самых трудных обстоятельствах, не терять уверенности и самообладания, помогающих справиться со всем, что бы ни случилось.
Леди Женевьева прикрыла за собой дверь и остановилась, не двигаясь, молча глядя на графа Хелстона, стоявшего на противоположном конце комнаты.
Она прекрасно сознавала, что от его внимания не укроется элегантность и изящество ее наряда, ее строгий и правильный античный профиль и те глубокие переливы иссиня-черного и пурпурного оттенков, которые вспыхивали в ее чудесных волосах в потоках яркого солнечного света.
- Я так тосковала по тебе, Озри! - воскликнула леди Женевьева, стараясь придать своему голосу певучую мягкость и задушевность.
- Мне надо поговорить с тобой, Женевьева. Леди Женевьева подошла к нему ближе.
- Разве слова - это главное? - нежно спросила она, подняв к нему лицо, точно в ожидании поцелуя.
Он смотрел на нее сверху вниз жестким, непроницаемым взглядом.
- Сядь, Женевьева. Мы должны кое-что обсудить с тобой.
Ему показалось, что в глазах ее промелькнули страх и неуверенность. Однако она кокетливо пожала плечами, надула губки и грациозно опустилась на софу.
- Ну что, я жду, - произнесла она через мгновение вызывающим тоном.
- В последний раз, когда мы виделись, - начал граф, - ты говорила мне, что носишь под сердцем моего ребенка.
- Это правда, - ответила леди Женевьева с улыбкой. - Я думала, ты будешь рад иметь сына, который унаследует твое родовое имя и титул. Разве не об этом мечтает каждый мужчина?
- При некоторых обстоятельствах - да, - согласился граф. - Однако мне бы хотелось быть абсолютно уверенным, что ребенок - мой.
Глаза леди Женевьевы распахнулись еще шире.
- Озри, как ты можешь сомневаться в этом? Ты же знаешь, - с тех пор, как мы любим друг друга, я не встречалась больше ни с одним мужчиной. Ты - все для меня, все на свете! Как тебе только могло взбрести в голову, что я могу посмотреть на кого-то другого?
- Есть еще одна немаловажная деталь.
- Что же это?
- Я должен знать наверняка, что ты и в самом деле enceinte <Беременна (фр.).>.
- Как ты можешь сомневаться? Конечно, срок еще небольшой, но женщина всегда знает об этом, и я уверена, совершенно уверена, что подарю тебе сына. Мы скоро поженимся? - спросила она совсем уже тихо и вкрадчиво. - Мне не хотелось бы откладывать это надолго.
- Конечно, я согласен с тобой, дело это важное и не терпит отлагательств, - ответил граф. - Поэтому я предлагаю тебе надеть твою шляпку, и мы немедленно отправимся к сэру Джеймсу Кларку.
- К сэру Джеймсу Кларку? - удивленно переспросила леди Женевьева. - А кто это?
- Лейб-медик королевы, врач, известный своими познаниями в области гинекологии.
Наступила мгновенная тишина, затем леди Женевьева возразила:
- Еще слишком рано, чтобы можно было делать какие-либо заключения. Не вижу никакой необходимости беспокоить доктора. Тем более что я чувствую себя прекрасно - и в самом деле, я никогда еще не чувствовала себя лучше!
- Мне нужно только одно, - настаивал граф, - а именно, чтобы доктор Кларк подтвердил мне, что у тебя действительно будет ребенок. Если это правда, мы обвенчаемся.
Глаза леди Женевьевы встретились с его взглядом.
- Не вижу причины, почему я должна подвергаться такому унижению! - бросила она с вызовом.
- Почему бы просто не сказать правду? - спросил граф. - Ты же прекрасно знаешь, что никакого ребенка нет, да и вряд ли когда-нибудь будет!
Она ничего не ответила, но он понимал, какие вопросы, проносятся сейчас в ее мозгу, сменяя друг друга: что ей сделать, что сказать? Солгать ему, обрушиться на него с негодованием и упреками или, наоборот, согласиться с его предположением?
- Я случайно узнал, - произнес он, прежде чем она успела на что-либо решиться, - что у тебя никогда не может быть ребенка. Ты уже пыталась дать Родни наследника, однако из этого ничего не вышло!
- Кто сказал тебе об этом? - начала было леди Женевьева, вся кипя от ярости, как вдруг прервала себя, воскликнув:
- Ну конечно, как же я сразу не догадалась, кто же еще мог наплести такое, кроме Уиллоуби Яксли! А он наверняка узнал об этом от своей сестрички, этой язвы и подлипалы Луизы, которую я всегда терпеть не могла!
- Тем не менее это правда!
- Ну что же, сейчас я действительно не жду ребенка! - яростно воскликнула леди Женевьева. - Однако никто не может утверждать, что у меня никогда не будет детей!
Граф вынул из внутреннего кармана своей визитки конверт и положил его на каминную доску, не говоря ни слова.
- Что это? - с тревогой спросила леди Женевьева, почувствовав недоброе.
- Чек, - ответил он, - на сумму, достаточную для того, чтобы оплатить все твои расходы вплоть до сегодняшнего дня. Прощай, Женевьева!
- Прощай? - как эхо, откликнулась она, и голос ее зазвенел. - Ты покидаешь меня? Нет, ты не можешь этого сделать!
- Что я больше всего ненавижу в жизни, - холодно произнес граф, - так это когда меня обманывают, пытаясь заманить в ловушку. Мне жаль, что наше знакомство должно закончиться на такой неприятной ноте, но ты должна признать, что это случилось не по моей вине.
- Нет, ты не сделаешь этого! - отчаянно вскрикнула леди Женевьева.
Вскочив с дивана, она подбежала к графу.
- Я люблю тебя, Озри, ты же знаешь! Если я и солгала, если обманом пыталась принудить тебя жениться на мне, то только потому, что я слишком люблю! Я просто потеряла голову от любви!
- И ты действительно была уверена, что такая ложь станет хорошим фундаментом нашей совместной жизни? - поинтересовался граф. Он рассмеялся, но смех этот прозвучал невесело. - Ты только подтвердила мою решимость остаться холостяком; все эти так называемые "прелести супружеской жизни" - не для меня!