- Вы не хотите выйти за меня замуж? - улыбнулся граф.
- Неужели вы действительно думаете, что хоть одна девушка захотела бы выйти замуж при таких обстоятельствах? - возмутилась Калиста. - А я твердо решила, что никто и ничто не заставит меня произнести слова клятвы перед алтарем, пока я сама этого не пожелаю.
- То есть, я полагаю, вы хотите сказать, что должны прежде всего любить этого человека?
- Вот именно! - Она дерзко вздернула подбородок, добавив вызывающе:
- Я уверена, что вам, как и большинству маминых друзей, это будет смешно, но я хочу любить моего будущего мужа и хочу, чтобы он любил меня.
- Я, кажется, не говорил, что считаю это смешным, - заметил граф.
- Но вы так думаете, а это одно и то же, - отпарировала Калиста. - Я прекрасно понимаю, что все будут завидовать мне, считая, что мне невероятно повезло, что это высшее счастье - заполучить вас в мужья, каким бы низким и недостойным способом это не было проделано! Однако я не собираюсь уступать и принимать как неизбежное то, на что с удовольствием согласилось бы большинство девушек моего возраста, даже если на этом настаивает моя мать!
- Рано или поздно вам все равно придется выйти замуж.
- Да, но это будет человек, которого я сама выберу, - возразила Калиста. Я знаю, что вы не верите мне и думаете, что ничего у меня из этого не выйдет, но, клянусь, я не стану ничьей женой до тех пор, пока не найду того, кого смогла бы полюбить всей душой и всем сердцем; лучше уж остаться одной!
- А ваша мама позволит вам это сделать?
- Я убегу, спрячусь, пойду на что угодно, но не позволю ей втягивать меня в свои интриги, не стану марионеткой в ее руках! - горячо воскликнула девушка.
- Все это не так просто, - спокойно сказал граф.
Она ничего не ответила. Взглянув на нее, граф подумал, как живописно выглядит ее тонкий силуэт на серебристом фоне озера.
Ему пришло в голову, что немало найдется мужчин, которые с радостью отдадут ей свое сердце и будут любить ее так, как она того желает.
Тем не менее граф был абсолютно уверен - каким бы жестоким и несправедливым это ему ни казалось, - что рано или поздно все ее воздушные замки рухнут под напором непреклонной решимости и железной воли ее матери, и ее выдадут замуж, совершенно не спрашивая ее мнения и не интересуясь ее выбором.
- Я знаю, о чем вы думаете, - очень тихо произнесла Калиста. - Но, поскольку я сейчас старше, чем были в свое время Амброзина и Берил, когда мама с ними все это проделала, и поскольку, смею надеяться, ума у меня побольше, чем у них, никому не удастся ни запугать, ни заставить меня сделать что-либо против моей воли.
- Будем надеяться, что вы правы, - ответил граф. - В то же время я предвижу, сколько трудностей и ловушек вас подстерегает, особенно если ваша мать будет вести себя так, как вы мне только что рассказали.
- У мамы за ее прелестной, очаровательной внешностью и кажущейся беспомощностью кроется железная воля.
Калиста говорила так хладнокровно и бесстрастно, точно обсуждала достоинства и недостатки посторонней женщины.
- Я должен поблагодарить вас за ваше предупреждение и за то, что вы были так откровенны и искренни со мной, - начал граф. - Я тоже хочу быть с вами честным, Калиста. Признаюсь, что, как и у вас, у меня нет никакого желания вступать в брак. Если хотите знать, я вообще решил остаться холостяком.
- В таком случае, будьте осторожны, не попадитесь в мамину ловушку! посоветовала девушка. - Нам нельзя оставаться с вами наедине - ни на один миг! Сегодня вечером, за обедом, я села не на то место. Мама наверняка ужасно рассердилась, и завтра мне еще попадет за это. Волей-неволей придется нам сидеть за столом рядом.
- Мне не хотелось бы, чтобы вы сочли меня грубияном, - заметил граф. Должен сказать вам, что вы очень интересная девушка и уж, без сомнения, совершенно непредсказуемая!
- Мне бы хотелось поговорить с вами о ваших лошадях, - сказала Калиста. Почему вы даете им греческие имена?
- Так же, как и ваше греческое имя, они кажутся мне гораздо более звучными и красивыми, чем обычные лошадиные клички.
- Вчера вечером я как раз читала "Всеобщую родословную книгу лошадей" Джеймса Уэтерби, - с увлечением воскликнула девушка, - и подумала, что мне противно было бы иметь лошадь, которую звали бы Вэйлбоун или Вискерс.
- А знаете, как описывал Вэйлбоуна его грум? - спросил граф. - Он говорил, что это "самая низкая, длинная и костистая лошадь, с самыми прекрасными голенями и самыми ужасными бабками", какую ему когда-либо доводилось видеть в своей жизни.
Калиста засмеялась.
- Тем не менее, - продолжал граф, - оба, и Вэйлбоун, и Вискерс, несмотря на свои имена, стали победителями дерби.
- А еще хуже, если лошадь зовут Сквирт, что за ужасное имя! - задумчиво сказала Калиста.
- Производитель Марека, от которого, в свою очередь, родился Эклипс, заметил граф.
Он увидел, как удивленно взглянула на него девушка.
- Вы много всего знаете о лошадях, не так ли?
- Смею надеяться, кое-что знаю.
- Это удивительно, - заметила Калиста. - Большинство владельцев лошадей, по крайней мере, из тех, которые приезжают сюда и останавливаются у нас, покупают то, что им советуют знатоки, полностью полагаются на мнение тренеров по поводу того, в каких скачках им участвовать, и не утруждают себя заботами о выращивании и воспитании лошадей, не обращая больше никакого внимания на свои новые приобретения.
- У вас слишком острый язычок, лучше на него не попадаться, - улыбнулся граф.
- Я пытаюсь доказать, что Кентавр - потомок Годольфина Араба, - продолжала девушка. - Надеюсь, вы знаете, кто это такой?
- Без сомнения, - ответил граф. - Годольфин Араб, Дарли Араб и Биэрли Турк - арабские жеребцы, от которых ведут свою родословную все чистокровные английские лошади.
- Вы действительно знаете, о чем говорите, - воскликнула Калиста, и в голосе ее прозвучало восхищение, которого не было раньше?
- Если Кентавр и не арабский жеребец, он вполне может оказаться берберийским, - предположил граф.
Он сказал это специально, желая убедиться, действительно ли Калиста так много знает о лошадях, и известно ли ей, что берберийские кони происходят из Северной Африки: из Ливии и Туниса, Алжира и Марокко, и по качеству стоят на втором месте после арабских.
- Когда во времена Карла II арабских жеребцов завезли в Англию, - заметила Калиста, - герцог Ньюкасл, который очень любил испанских лошадей, сказал, что они - принцы, а берберийцы - только придворные при их дворе!
- И он, без сомнения, был прав. Его мнению можно доверять, ведь он был владельцем одной из самых больших конюшен и племенных ферм своего времени.
Калиста радостно захлопала в ладоши.
- Ах, я так много хотела бы у вас спросить, - вздохнула она, - есть столько всяких вещей, о которых я хотела бы, чтобы вы мне рассказали! Как жаль, что мы не можем встретиться и поговорить нормально, как все обычные люди, но это невозможно, нет, совершенно невозможно!
- Я все еще склонен думать, что вы несколько драматизируете ситуацию и преувеличиваете возможности вашей матери, - заметил граф.
- Я не собираюсь рисковать тем, от чего зависит вся моя жизнь, чтобы только удостовериться в своей правоте, а вы? - спросила девушка.
- Полагаю, что нет, - ответил граф, - а потому, мне кажется, нам пора возвращаться. Если, не дай Бог, кто-нибудь случайно застанет нас здесь вдвоем, тогда, пожалуй, у нас не останется уже никакого выхода.
- Неужели вы так покорно и безропотно дадите взнуздать себя? - спросила Калиста, и в голо-" се ее снова послышалось презрение.
- Я буду бороться и сопротивляться из всех сил, как арабский жеребец! ответил граф. - Однако не так-то легко бывает вырваться, если лассо накинуто опытной меткой рукой.
- Ну что ж, я вас предупредила. Соблюдайте все меры предосторожности, держитесь все время рядом с другими гостями, не бродите по дому в одиночестве И, по возможности, не разговаривайте, пожалуйста, со мной - только это и может вас спасти - Пожалуй, последнее огорчает меня больше всего, Калиста; мне кажется, вы очень интересная девушка, и мне было бы приятно побеседовать с вами. Я никогда не встречал еще таких девушек, как вы.