А посему он выкинул из головы все свои переживания по этому поводу и спокойно наслаждался беседой с друзьями, желавшими узнать его мнение о каждой из лошадей, принимавших участие в дерби, и о том, как они показали себя на бегах - Теперь тебе надо попытаться заполучить приз "Трипл Кроун", Озри, заметил лорд Яксли, и законодатель беговой дорожки лорд Джордж Бентинк согласился с ним.
Приз "Трипл Кроун" - Тройная корона означал, что лошадь выигрывала скачки дерби, Сент-Лежер и две тысячи гиней.
- Я уже подумывал о том, чтобы записать Делоса на скачки в Эскоте, задумчиво сказал граф.
- У вас есть еще две лошади, на которых я спокойно поставил бы крупную сумму, если бы они участвовали в скачках на Золотой кубок , - заметил лорд Джордж. - Делоса я приберег бы для Сент-Лежера.
- Возможно, вы и правы, - согласился граф, в то время как другой владелец конюшни спросил несколько кисло:
- Неужели никто не остановит Хелстона, и он за один год заберет себе все эти блестящие безделушки? Если он выпустит своего Делоса, я отказываюсь участвовать в скачках. - Остальные посмеялись над его словами, но он продолжал:
- Можно подумать, ему помогают какие-то высшие силы. Одному Богу известно, как этому Хелстону вечно удается производить самых лучших чистокровных лошадей, намного превосходящих всех наших.
- Думаю, дело тут не только в производстве и родословной лошади, - заметил лорд Джордж Бентинк. - Мне кажется, большую роль здесь играет тренинг. У Хелстона свои собственные методы, которые коренным образом отличаются от общепринятых и тем не менее дают прекрасные результаты.
- Кто же может с этим спорить! - раздраженно воскликнул кто-то.
Обед и на этот раз был чрезвычайно обильным и вкусным - настоящий праздник для эпикурейца и гурмана; когда джентльмены присоединились к дамам в гостиной, граф сразу же направился к карточному столу, не имея никакого желания продолжать затянувшийся флирт с очаровательной женушкой престарелого лорда, которая опять была его соседкой за обеденным столом.
Гости сегодня не расходились допоздна, и дамы тоже остались в зале, так как после обеда начались танцы; было уже за полночь, когда собравшиеся пожелали наконец друг другу спокойной ночи.
, - Вечер удался, я так веселилась сегодня, мама, - услышал граф голос герцогини Фрамптон, старшей дочери леди Чевингтон, беседовавшей со своей матерью. - Как жаль, что Калиста простудилась!
- Это совершенно непростительно с ее стороны, - ответила леди Чевингтон отнюдь не тем обворожительным тоном, каким она обращалась к гостям.
- Надеюсь, к завтрашнему дню она поправится настолько, чтобы поехать на бега, - засмеялась герцогиня. - Ты же знаешь, Калиста скорее умрет, чем пропустит скачки.
Леди Чевингтон ничего не ответила. Взяв с собой зажженные свечи в серебряных подсвечниках, гости стали медленно подниматься по лестнице, расходясь по своим спальням.
Граф задержался дольше других, чтобы предупредить дворецкого, что он уезжает завтра днем, сразу же после скачек.
Он решил, что трех ночей, проведенных в имении Чевингтон, вполне достаточно, и был уверен, что Калиста будет рада, когда увидит его удаляющийся экипаж.
У подножия лестницы он заметил леди Чевингтон, которая рассказывала лорду Джорджу Бентинку и лорду Пальмерстону о тех изменениях, которым подвергался дом в течение столетий.
- Это довольно любопытная, можно сказать, даже поразительная, смесь различных архитектурных стилей и периодов, - сказал лорд Пальмерстон.
- Что правда, то правда, - согласилась с ним хозяйка дома.
- И что удивительно, - заметил лорд Джордж, - так это то, что каждая его часть, каждая новая пристройка кажется совершенным творением своего времени. Например, эта, где мы находимся сейчас, замечательный образец периода правления Георга I, а если мы возьмем оранжерею или библиотеку, то увидим, что это чудесное воплощение всего лучшего, что было в стиле королевы Анны.
- Я умышленно сохранила те характерные черты, которые отличали каждый стиль, - объяснила леди Чевингтон, - и, как ни странно, Елизаветинский флигель нравится мне больше других. Я до сих пор еще с болью думаю, как мало осталось в этом доме от того старинного здания, в котором еще сохранялся дух столетий, но этот флигель остался нетронутым, и, по-моему, он в своем роде безупречен!
- Я совершенно согласен с вами, - ответил лорд Джордж.
- В спальни я поставила кровати эпохи Тюдоров, а когда приходится кое-где менять деревянную обшивку стен, я буквально на коленях умоляю хранителя старинных церквей, чтобы он выделил мне панели с таким же рисунком.
- Ваш вкус непогрешим, дорогая моя, он выше всяких похвал! - заговорил лорд Пальмерстон, и в голосе его прозвучали почти ласкающие нотки.
- Как бы мне хотелось, чтобы весь дом был выдержан в стиле эпохи Тюдоров! - воскликнула леди Чевингтон, поднимаясь по лестнице. - У меня есть картина, где он изображен именно таким, каким был в тысяча пятьсот шестидесятом году; он назывался тогда "Привал королевы", поскольку королева Елизавета останавливалась здесь проездом. Я обязательно должна показать вам это полотно.
- Я с удовольствием посмотрел бы его, - ответил лорд Джордж. - Должен сказать, что вам повезло, это большое счастье - обладать старинной живописью.
- У меня есть еще несколько жанровых картин, где дом изображен на заднем плане, - заметила леди Чевингтон, - но эта - единственная, где он занимает все полотно и является центром композиции.
На верхней площадке лестницы она остановилась и обернулась к графу:
- Картина, о которой мы сейчас говорили, висит на стене в вашей спальне, милорд. Вы ведь не будете против, если мы зайдем к вам на минутку, и я покажу ее лорду Пальмерстону и лорду Джорджу?
- Конечно, пожалуйста, - вежливо ответил граф.
Они прошли по коридору, и граф открыл дверь своей спальни.
Все четверо несли свечи, которые оказались совершенно лишними здесь, так как в комнате по обеим сторонам широкой кровати горели два больших канделябра, и еще один, с шестью зажженными свечами, стоял на столике у камина, так что картина была прекрасно освещена.
Они прошли в комнату, и граф, подняв глаза к картине, висевшей над каминной полкой, подумал, что леди Чевингтон совершенно права, говоря, что это чрезвычайно интересное и необычное полотно.
Громадный дом из красного кирпича, окруженный темной зеленью садов и парков, казался сверкающим драгоценным камнем, вставленным в прекрасную оправу. Граф сделал еще шаг к камину, чтобы получше рассмотреть картину, и тут услышал за своей спиной удивленные и испуганные восклицания. Он обернулся.
Леди Чевингтон и мужчины, сопровождавшие ее, смотрели не на чудесную картину над камином, нет, они смотрели на громадную широкую кровать в стиле Тюдоров.
Не веря своим глазам, граф увидел, что посреди этой огромной кровати лежит Калиста! Ее светлые локоны рассыпались по подушке, и она тихо, сонно дышала. Она спала!
Мгновение никто не двигался. Затем голосом, звеневшим от возмущения и негодования, леди Чевингтон произнесла:
- Что я вижу, милорд?!
Граф стоял, молча глядя на нее, парализованный, не находя слов для ответа. Лорд Джордж и лорд Пальмерстон тактично стали потихоньку отступать к двери.
Граф заметил на губах лорда Пальмерстона тонкую улыбку мужской солидарности, а может быть, и симпатии.
Сам он пережил уже столько любовных приключений, что не мог не проникнуться братскими чувствами к другому такому же грешнику.
Леди Чевингтон подошла к постели и, нагнувшись, приподняла дочь за плечи.
Она изо всех сил трясла ее, и тут граф понял, что Калисту, должно быть, опоили снотворным.
Она медленно открыла глаза; казалось, веки ее стали слишком тяжелыми, и ей трудно их поднять; она смотрела на мать туманным, непонимающим взглядом, не в силах осознать, где она и что происходит.
- Вставай, Калиста!
, Леди Чевингтон резко дернула свою дочь за плечи, усадив ее на постели.