Калиста рассказала, что, к сожалению, когда они прибыли в Англию и к жеребцу вернулась его былая красота, а его гладкая гнедая шерсть снова начала блестеть и лосниться, в нем опять пробудился его гордый и дикий нрав, и он никого не подпускал к себе, кроме Агбы, не позволяя ни взнуздать, ни оседлать себя.
Его, норовистость перешла всякие границы, и после того как он сбросил несколько наездников так, что они получили серьезные травмы, терпение мистера Коука лопнуло!
Дойдя до этого места своего рассказа, девушка в отчаянии всплеснула руками.
- И вот опять, - продолжала Калиста, и голос ее задрожал, - для прекрасного гордого коня и верного Агбы наступили тяжелые времена.
Когда их новый хозяин, мистер Роджерс, начал бить лошадь, Агба не выдержал и бросился на него. Его арестовали и посадили в Ньюгейтскую тюрьму.
Но наконец настали и для них лучшие дни, счастье снова улыбнулось им!
Калиста поведала графу о том, как печальную историю благородного коня и его верного друга и защитника, маленького темнокожего человечка, рассказали Саре Дженнингс, герцогине Мальборо; эта горькая, полная приключений повесть тронула ее сердце, и она попросила своего зятя, лорда Годольфина, съездить в Ньюгейт и освободить Агбу.
Бедуин привел лорда Годольфина в конюшню, где стоял Шам, и тот, большой знаток и ценитель арабских скакунов, купил жеребца у мистера Роджерса.
Лорд Годольфин, как это часто случается, быстро охладел к новому приобретению. Он пустил Шама пастись на свои луга и вскоре совершенно забыл о нем.
Но Агба верил в счастливую судьбу Шама; он видел знак его высшего предназначения в сером полумесяце, который был на задней ноге жеребца над копытом.
Втайне от всех бедуину удалось случить с Шамом - в те дни он еще не был известен как Годольфин Араб - Роксану, великолепную породистую кобылку!
Когда это открылось, Шам и Агба были изгнаны в дальние пределы владений лорда. Однако , когда у Роксаны родился жеребенок, которого назвали Латх, он вырос в такого необыкновенного породистого коня, что Агбу помиловали и вернули обратно.
Калиста глубоко вздохнула.
- Конец истории вам известен, - произнесла она. - Ну, и что вы скажете? Разве это не самая волнующая, не самая удивительная история, какую вам когда-либо доводилось слышать?
Несмотря на боль, граф улыбнулся.
- Это действительно необыкновенно интересный рассказ, и я слушал вас с большим удовольствием.
- Годольфин Араб умер в возрасте двадцати девяти лет, - закончила Калиста, - вскоре после того, как умер кот, которого он так любил. Агба ненадолго пережил обоих.
В последующие дни девушка не раз возвращалась к этой истории, обсуждая с графом самые трогательные и удивительные ее моменты.
По мере того как графу становилось лучше, он начинал находить все большее удовольствие в беседах с Калистой, в том, с каким восторгом и энтузиазмом она говорила о лошадях, как много знала и рассказывала о них чудесных историй.
Дважды в день она ездила верхом: каждое утро по полтора часа тренировала Кентавра, чтобы он не застоялся, а после обеда столько же времени уделяла жеребцу графа, Оресту.
Так спокойно, неспешно проходили дни. Однажды после утренней выездки Калиста вошла к графу в комнату с какой-то газетой в руках.
Граф, как только голос стал ему повиноваться, настоял на том, чтобы она твердо пообещала ему не заезжать дальше полей, прилегающих к гостинице.
- Вы напрасно опасаетесь, что меня может заметить кто-нибудь из цирка: они снялись с места той же ночью, когда мы приехали сюда, - пробовала возразить Калиста. - Да и вообще они не стали бы вмешиваться и чинить мне какие-нибудь препятствия; люди там не любопытные, они не суют свой нос в чужую жизнь.
- Однако тот, который на меня набросился, видимо, интересовался вами, заметил граф. Он увидел, как тень пробежала по лицу девушки. - Как могли вы поступить так безрассудно, так опрометчиво! - воскликнул граф. - Бежать из дому" бросив все, одной, без какого-либо покровительства и, как я полагаю, без денег?
- Признаюсь" с моей стороны это было действительно очень глупо, - сказала Калиста. - Я совсем забыла про деньги.
- Это то, что создает необходимые удобства и является весьма полезным при любых обстоятельствах, - сухо сказал граф, - но особенно - в незнакомом месте и среди незнакомых вам людей.
Калиста улыбнулась.
- Поэтому-то я так обрадовалась, обнаружив, что ваш кошелек полон, когда мы приехали сюда! Но что бы вы стали делать, если бы разбойники добрались до ваших карманов?
- Думаю, я сумел бы найти выход из положения, - ответил граф.
Калиста посмотрела на него, слегка склонив голову набок.
- Мне почему-то кажется-, что вы всегда из любого положения способны найти выход, - задумчиво произнесла она, - чего я не сказала бы о большинстве людей, у которых денег куры не клюют!
- Мне приятно, что у вас создалось такое высокое мнение о моих способностях, - усмехнулся граф. - К сожалению, не могу сказать, чтобы я столь же высоко ценил ваши! Вы не имели права так вот просто, без предупреждения, взять и исчезнуть!
Калиста отвела глаза в сторону, чтобы не встретиться с его взглядом.
- Я не видела другого выхода, это единственное, что я могла сделать после того, что случилось. Мне было очень стыдно за маму!
- Вы хоть немного подозревали о ее планах? - спросил граф - Я понимала только одно, поскольку вы решили уехать на следующий день, времени у нее оставалось не так уж много, - ответила девушка. - А потому я не сомневалась, что она пойдет на все, придумает какую-нибудь новую хитрую уловку, чтобы так или иначе добиться своего и бросить нас в объятия друг друга.
- И чтобы избежать этого, вы притворились больной?
- Вот именно. Я дождалась, пока мама спустится к обеду, а потом послала сказать ей, что я плохо себя чувствую и останусь в постели. Я подумала, что, если я не выйду к гостям и останусь на весь вечер в своей спальне, она уже ничего не сможет сделать. Но я ошиблась - она перехитрила меня!, - Как ей это удалось? - поинтересовался граф.
- Когда дамы после обеда удалились в гостиную, - ответила Калиста, - мама поднялась ко мне в спальню и принесла лекарство. "Не думаю, чтобы ты была так серьезно больна, Калиста, - сказала она. - Мне кажется, ты могла бы сделать над собой усилие и спуститься сегодня к обеду. Во всяком случае, я уверена, что завтра ты захочешь поехать на скачки. Так вот, ты не поедешь, если не выпьешь этот, возможно, не очень вкусный, зато полезный отвар. Ты обязательно должна принять это лекарство, в противном случае я не разрешу тебе встать с постели, и ты останешься дома!"
Калиста помолчала.
- Я уже и раньше пробовала мамины лекарственные отвары, и, надо прямо сказать, вкус у них отвратительный! Но я бы выпила что угодно, лишь бы не пропустить скачки!
- Итак, вы выпили то, что на самом деле, очевидно, было снотворным?
- Ну да, я выпила его, потому что подумала, что уж на скачках-то с нами ничего не может случиться, там, среди толпы, маме ничего не удастся сделать! ответила Калиста. - Потом, когда я отдала ей стакан, то увидела в ее глазах какое-то странное выражение, которое испугало меня! "Что ты мне дала?" спросила я ее. "Только то, что пойдет тебе на пользу", - ответила она. Через несколько минут она вышла из комнаты, а я, должно быть, заснула.
- Должен признаться, ваша мать на редкость изобретательна! - заметил граф.
- Как она могла так поступить со мной? - воскликнула девушка. - Я никогда не прощу ей этого, никогда!
- Кто-то еще должен был перенести вас в мою комнату и уложить на мою постель, - напомнил ей граф. - Полагаю, это не могла быть ваша мать.
- Думаю, это ее горничные, - ответила Калиста. - У нее их две отвратительные, злющие мегеры, которые вечно шпионили за нами, когда мы были еще детьми, и доносили маме обо всем, что мы делали. Они послушались бы ее, даже если бы она приказала им разрезать меня на мелкие кусочки и бросить в озеро! - Девушка на минутку умолкла, затем спросила с тревогой: