- К тому же не надо забывать, что вы очаровательная молодая девушка, сказал граф, и снова в его голосе прозвучала ирония.
- У меня такое чувство, что вы осуждаете меня, - заметила Калиста, немного помолчав. - Я не виновата, что Коко полюбил меня или что Мандзани обратил на меня внимание.
- Не виноваты? А кто виноват, что вы вообще очутились в цирке? Вы представляете себе, что могло бы случиться, останься вы там чуть подольше? Калиста ничего не ответила, и граф продолжал:
- Может быть, вы воображаете, что этот поэтический Коко спас бы вас от Мандзани?
По выражению ее лица он догадался, что она уже думала об этом раньше.
- Мне никогда не приходило в голову.., что могут возникнуть.., неприятности такого рода, - пробормотала она с запинкой. - Когда Босс предложил мне остаться и выступать в его цирке вместе с Кентавром, я подумала, что само Небо послало мне этот выход; это была возможность зарабатывать деньги и жить самостоятельно, не возвращаясь к маме. - Она взглянула на графа с упреком. - Мама никогда бы не нашла меня. Не понимаю, зачем вам надо было вмешиваться?
- Неужели вы все еще так наивны, что не понимаете, как вовремя я появился? Меня просто Бог послал! - воскликнул граф. - Вы представляете себе хоть немного, чего добивался от вас Мандзани?
- Он предложил мне.., жить с ним, как.., как будто я его жена, неуверенно проговорила Калиста, - а этого я никогда бы не смогла сделать, потому что он.., был мне противен!
- А что бы вы сделали? Разве у вас был выбор? Глаза ее заблестели, а лицо страшно побледнело, когда она заговорила:
- Пока я жила дома, я всегда думала, что могу.., позаботиться о себе, что я вполне могу прожить одна, без посторонней помощи, но это оказалось так.., страшно.., быть совершенно одной, без всякой поддержки.
- Больше с вами такого никогда не случится, - твердо сказал граф, - и, мне кажется, Калиста, что когда вы будете читать благодарственные молитвы, - а я полагаю, вы обязательно сделаете это, - вы должны поблагодарить Бога за то, что он спас вас, позволив вам избежать всех опасностей, и что этот печальный период вашей жизни остался позади!
- И все же я ни о чем не жалею! - возразила Калиста. - Я многое узнала о людях; об их доброте, мужестве и стойкости. Я увидела также, как нежно, всей душой можно любить животных и заботиться о них! - Голос ее потеплел:
- Например, укротитель тигров по-настоящему любил своих зверей: на арене они рычали и казались очень свирепыми, а он мог спокойно сидеть в их клетке, расчесывая им шерсть и беседуя с ними. Девушка улыбнулась. - Цирковые артисты называют своих диких питомцев "кошками", и те действительно ведут себя в точности так, как милые и добродушные домашние кошки!
- Я по-прежнему нахожу, что вы вели себя крайне безответственно и безрассудно, - заметил граф, - и в то же время я восхищаюсь вашим мужеством. Не могу себе представить, чтобы какая-либо другая женщина из моего круга могла бы работать в цирке да еще и получать от этого удовольствие!
- Мне нравилось, когда Кентавру аплодировали, - призналась Калиста, - и было что-то очень трогательное в том, как детишки визжали от восторга, когда он, по ходу номера, доставал из кареты мешок с золотом и нес его нищему старичку в лохмотьях.
- Как вам удалось научить его всему этому?
- Кентавр понимает все, что я ему говорю. Граф засмеялся:
- В одном я совершенно уверен, Калиста, - любой человек, который полюбит вас, - включая и вашего собственного мужа, - вскоре поймет, что самый опасный его соперник в борьбе за ваше сердце - Кентавр!
Калиста как-то странно посмотрела на него, и граф, желая загладить неприятное впечатление от своих нескромных и назойливых расспросов, спросил с улыбкой:
- Вы сказали, что цирковые артисты называют диких животных, вроде тигров и львов, "кошками". Наверное, у них вообще есть свой жаргон?
- Коко объяснил мне, - ответила Калиста, - что в каждой стране у цирковых артистов есть свой, особый язык, который знают только они. Это тайный язык, который не могут понять посторонние, и цирковые ревниво берегут его секреты.
- Почему? - поинтересовался граф.
- Для того чтобы спокойно обсуждать свои дела в присутствии "зануд", - то есть чужаков, вроде вас; вы можете находиться рядом и не понять ни слова из того, о чем они будут говорить.
- Я вижу, у вас появился новый материал для вашего альбома, - улыбнулся граф. - Вы можете привести примеры?
- Скажем, цирковых собачек называют "брехунами", - стала вспоминать Калиста. - "Палари" означает "говорить", а "донна" - женщина.
- Происхождение этих слов легко угадать, - сказал граф.
- Коко говорил, что цирковой язык в Англии представляет собой смесь цыганского и итальянского с добавлением сленга и различных перевернутых жаргонных словечек - просто берут какое-нибудь слово и произносят его с конца, понимаете? Есть слова из "романи" - языка восточных цыган.
- Понятно, - сказал граф. - А еще?
- "Денари" - значит "деньги", - продолжала Калиста, - "плевый" в смысле "легкий, простой" прямо произошло от цыганского слова, но в их языке оно означает что-то хорошее. Артисты-цыгане кличут лошадей "серыми", в то время как большинство цирковых именуют их "саврасками". - Калиста засмеялась. Пожалуй, я нарушаю кодекс чести, выдавая вам их секреты;
Коко наверняка не одобрил бы моего поведения. Кстати, всех клоунов называют "малышами".
- А Коко знал, кто вы? - спросил граф.
- Нет.
- Почему вы не сказали ему? Вы ему не доверяли?
- Не в этом дело. Просто я подумала, что это будет звучать довольно глупо и хвастливо, если я скажу, что убежала из дома, потому что мама хотела выдать меня замуж за графа! Когда он увидел вас, лежащим без сознания, и спросил у меня, кто вы, я ответила, что вы - мой муж!
- Весьма разумно, - одобрил граф, - тем более что вы только слегка опередили то событие, которое все равно вскоре произойдет.
Калиста встала с постели, где она сидела, играя в шахматы с графом, и подошла к окну.
Он молча смотрел на нее. Отвернувшись, она сказала:
- Доктор говорит, что завтра вы уже можете встать и что уже достаточно окрепли, для того чтобы ехать в карете.
- Я знаю, - ответил граф, - но мне хотелось бы совсем твердо стоять на ногах и чувствовать себя полным сил и энергии, прежде чем я предстану перед вашей матерью и вынужден буду принимать поздравления.
- А это обязательно? - упавшим голосом спросила Калиста.
- Без сомнения, если только вы не собираетесь навсегда остаться в этой жалкой гостинице или скрываться в других, вроде этой.
- Вам не терпится вернуться в ваши имения, к вашим лошадям и, конечно, к общественной жизни, к политике? - Граф ничего не ответил. Помолчав минутку, Калиста сказала:
- Вы не забыли, что коронация назначена на двадцать восьмое, через неделю?
- Начисто забыл, - признался граф. - Не могу сказать, чтобы это было для меня событием чрезвычайной важности, которого я ожидал бы с нетерпением.
- Вам необходимо окончательно поправиться к этому дню.
- Вы правы. Простоять пять часов на ногах в Вестминстерском Аббатстве это испытание не для слабых!
- К тому времени вы уже достаточно поправитесь, - уверенно сказала Калиста.
- Надеюсь, - ответил граф.
- Мне кажется, - медленно заговорила она, - что нам совершенно ни к чему сообщать кому бы то ни было о том, что вы были ранены и не могли встать с постели. Вы можете сделать вид, что искали меня все то время, пока отсутствовали, и нашли только в тот день, когда мы вернулись домой.
- Я вижу - вы заботитесь о моей репутации.
- Я.., я думала не только о вас. Я уверена, что мама очень рассердится, если узнает, что я прожила столько времени здесь, в этой гостинице, одна, без компаньонки.
- А я так, напротив, не сомневаюсь, что ваша мать воспримет эту новость с большим удовольствием; для нее это будет еще одним веским доводом в пользу того, что мы должны обвенчаться как можно скорее! - едко заметил граф.