Однако как ни велико было их рвение, силы их вскоре истощились. Руки уже отказывались им служить, и они, все в поту, вернулись на место.
Можно себе представить, когда они там увидели все свои припасы и фляжки с джином. Они протирали себе глаза, щипали себя; явление не исчезало.
Джин и ростбиф были им действительно возвращены. Они бросились к еде, похватали свои куски и со слезами на глазах, дрожа от удовольствия, все сразу поднесли фляжки к губам. В течение нескольких минут слышалось только бульканье поглощаемой ими жидкости, сливавшееся с журчанием ручья по каменистому дну. Но поглощенные своим занятием солдаты не забывали и о пище, подобно тому, как Гарпагон цеплялся за свою драгоценную шкатулку, солдаты сжимали в своих руках куски хлеба и мяса. Кончив пить, они немедленно принялись за еду и успокоились только тогда, когда уничтожили все бывшие с ними припасы. Потом они растянулись на траве. Надо было хорошенько выспаться перед грядущими трудами. Английский солдат, если и бывает на что-то годен, то только тогда, когда сыт, хорошо выпил, выспался и не слишком утомился. Вскоре они захрапели так дружно и сладко, словно отдыхали на маковых полях волшебника Морфея.
В это время скала, возвышавшаяся на лугу, недалеко от спящих, медленно поднялась, обнаружив темное отверстие. Из него вышли несколько человек. Первыми показались Джо Притчелл и Арман Лаваред.
— Мне кажется, — проговорил Джо, — это приключение должно вас позабавить.
— Я смеялся до слез. Но этот остров устроен, точно театр.
— Совсем нет. Из пещеры как раз к этому месту идет природное подземелье. Вся моя заслуга только в том, что я привел сюда этих солдат при помощи указания, которые они получали, не отдавая себе в этом отчета.
— Я не понимаю.
— Однако это очень просто. Вот эту тропинку, которая идет от гребня скал к ручью, я велел сделать только сегодня утром, всякий путник в незнакомой ему стране идет всегда по торной дороге, предполагая, что она выведет куда-нибудь.
— Это совершенно верно.
— В таком случае вы понимаете, в чем дело. С тех пор как эти солдаты сошли на берег, они шли по пути, который им был назначен приказаниями Триплекса.
Арман поклонился.
— Можно предложить вам еще вопрос?
— Пожалуйста.
— Почему вы так повинуетесь капитану Триплексу?
Ироническая усмешка мелькнула на губах Джо.
— Я повинуюсь капитану Триплексу потому, что не могу делать иначе. Вот и все, что я пока могу вам объяснить.
И, повернувшись к следовавшим за ним людям, он произнес:
— Теперь, друзья мои, делайте то, что было условлено.
Когда проснулся капрал Кидди, было уже около четырех. Проснулся он в прекрасном расположении духа. Ему показалось, что уже не так и жарко, как будто он из тропических стран сразу перенесся в умеренный климат. Потянувшись, он сладко зевнул.
— Надо возвращаться к берегу, — пробормотал он, — а то скоро стемнеет. А завтра мы продолжим поиски.
— Ой! — крикнул он, поднявшись. — Вставайте! В путь! Но что это? — перебил он сам себя. — Уж не мерещится ли это мне?
И он с удивлением стал всматриваться в своих подчиненных.
— Да они с ума сошли! — воскликнул он с гневом. — Они позволили себе раздеться! В одних рубашках прохлаждаются! И это на службе!
Действительно, все четверо безмятежно спали, сняв с себя верхнюю одежду, как бы для того, чтобы поменьше страдать от жары, в бешенстве Кидди бросился к ним, готовясь осязательно напомнить им об их обязанностях на службе, но при первом же его шаге какая-то сухая ветка пребольно кольнула его ногу. Он оглядел себя и остановился как вкопанный.
Он тоже был раздет!
— Так, — пробормотал он, — это всего лучше! И как это я не заметил? Хорошо еще, что они спят, — пришло ему в голову, — я надену сейчас мундир, потому что капрал, и в одной рубашке, — это, это… черт знает, что такое!
И он стал искать свое платье, все еще недоумевая, как ему, старому солдату, отличенному начальством, могла прийти в голову фантазия раздеться во время исполнения служебного поручения. Однако минут через пять он был вынужден поверить очевидному: его платье исчезло. Оставлены были только сапоги, рубашка, шапка, пояс и ружье. То же было оставлено и из одежды его подчиненных. Догадка блеснула в уме капрала. Это опять были шутки корсара…
Со страшными ругательствами он растолкал солдат. Проснувшись и поняв, в чем дело, эти последние, разумеется, присоединили свое негодование к негодованию начальника. Но сколько ни ругай себя, а все-таки пришлось садиться в шлюпку и плыть к кораблю, несмотря на свой легкомысленный костюм.