— Олл райт! Значит, оставляем письмо без последствий?
— Да.
— Более того, письмо помечено одиннадцатым мая. А сегодня у нас уже четырнадцатое августа. Таким образом, указанный в письме срок истек.
— Совершенно верно.
Председатель, довольный решением вопроса, взял синий карандаш и написал на письме обычную фразу: «Оставляю без последствий, по единогласному мнению присутствующих членов комиссии».
Но в тот момент, когда он жирной линией подчеркивал написанное, дверь отворилась и снова вошел курьер Симми. На бархатной подушке теперь лежало несколько бумаг.
— Каблограммы, — сказал он.
И, положив депеши на стол, курьер вышел.
На лицах присутствующих отразилось изумление. Таких случаев, чтобы заседание было нарушено дважды за один день, прежде не бывало в практике комиссии.
Забыв всю свою флегму, все потянулись за депешами, взяли по одной, пробежали их глазами и вскочили с мест.
— О! Это очень важно! — в один голос вскричали все трое.
Лорд Стэм взял ластик и тщательно стер только что написанную резолюцию на присланном королевой послании.
— Нет, этот Триплекс вовсе не тупоголовый безумец, — пробурчал он.
— Вовсе нет! — подтвердили Геликс и Торпедо, склонив голову.
Председатель несколько удивленно посмотрел на своих сотрудников. Как могли они подтвердить его замечание, если он прочитал телеграмму про себя? Но, увидев в их руках бумаги, он шлепнул себя по лбу.
— Депеша прислана в трех экземплярах, так?
— Именно так.
— В трех… ввиду исключительной важности.
— Совершенно исключительной…
— Она помечена вчерашним числом, тринадцатым августа.
— Точно.
— Отправлена из Викхэма, провинции Квинсленд в Австралии?
— Тут вы ошибаетесь, — возразил баронет Геликс. — Эта депеша из Эссингтона в Британской Колумбии, из канадских владений.
— Что вы говорите? — вскричал председатель.
— Позвольте, — вмешался сэр Торпедо, — по-моему, вы оба ошибаетесь. Депеша из Сингапура, того, что близ полуострова Малакка.
— Взгляните сами: Уикхэм.
— А здесь: Эссингтон.
— На моей депеше ясно обозначено: Сингапур.
Все трое опять поднялись с мест и, ошеломленные, сбитые с толку, стали передавать друг другу телеграммы. В конце концов они в изнеможении упали в свои кресла и схватились за голову.
— Вы что-нибудь понимаете? — пролепетал председатель.
— Ничего.
— Ведь невозможно же, чтобы один человек в один и тот же день, в один и тот же час был сразу в трех местах, отстоящих на тысячи миль друг от друга?
— Физически невозможно.
— Однако эти депеши не лгут.
— Нет, они передают точные сведения.
— Постараемся успокоиться, коллеги, и разобраться во всем этом.
И, пододвинув к себе бумаги, до такой степени взволновавшие комиссию, председатель проговорил уже более спокойным тоном:
— Я должен перечитать их громко и внимательно.
Усевшись поглубже в кресло, он начал чтение.
— Первая каблограмма.
«Уикхэм, Квинсленд, тринадцатое августа. Во время отсутствия гарнизона, находившегося на маневрах, злоумышленники взорвали форт Уикхэм. На развалинах найдена приколотая перочинным ножиком картонка с надписью: „Триплекс, корсар (с одиннадцатого августа)“».
Лорд Стэм взял следующую депешу.
— Вторая каблограмма.
«Эссингтон, канадские владения, тринадцатое августа. Во время отсутствия гарнизона, участвовавшего в большой охоте, злоумышленники взорвали форт. На развалинах найдена карточка, проткнутая гарпуном: „Триплекс, корсар (с одиннадцатого августа)“».
Сделав паузу, председатель продолжил чтение:
— Третья каблограмма:
«Сингапур, Малакка, тринадцатое августа. Во время отсутствия гарнизона, контролировавшего рыболовный промысел, злоумышленники сожгли пост Герланг. На обугленных развалинах найдена карточка, приколотая длинной сиамской булавкой, с надписью: „Триплекс, корсар (с одиннадцатого августа)“».
Председатель медленным движением положил депеши на стол и скрестил на груди руки.
— Что будем делать? — спросил он своих слушателей.
Те в свою очередь воздели ладони к потолку.
— Что делать? Мы и сами себя об этом спрашиваем!
— М-да… вопрос щекотливый, — молвил Стэм задумчиво.
— Крайне щекотливый.
— Мы не можем ничего сделать.
— Это совершенно верно.
— Однако необходимо что-то предпринять.
— Это наш долг.
— Тогда… Что же мы сделаем?