Выбрать главу

Все присутствующие обнажили головы. Торжественное молчание на минуту воцарилось в зале. Потом Джо продолжал:

– Я считаю нужным сказать еще несколько слов прежде, чем начнутся прения. Однажды ночью директор тихоокеанской полиции очутился во власти корсара Триплекса. Тот мог его убить, но он предпочел законный образ действий. Однако ему захотелось сохранить на память сцену обвинения и слова обвиняемого. Для этой цели он воспользовался кинематографом и фонографом. Результат съемки я и хочу вам сначала показать.

И, протянув руку к экрану, он проговорил:

– Сейчас вы увидите сцену суда.

И он поднял руку, как бы отдавая какое-то приказание. Мгновенно все лампы погасли.

В темноте раздался чей-то подавленный голос:

– Какая комедия! Демонстрация кинематографа не может еще служить серьезной уликой!

Это был голос Оллсмайна, протестующего со смертельным ужасом в сердце. Как! Они хотят показать судилище зеленых масок? И он с горечью вспомнил роковую ночь после праздника в доках. Он, впрочем, тогда был осторожен, и им не удалось вырвать у него ни одного признания. Ему нечего опасаться фонографа. Но фотографии, снятые с него в то время?! Каковым должно быть выражение его лица перед его импровизированными судьями? Не выдаст ли аппарат его тогдашний ужас и не докажет ли тем его виновность?

Послышался легкий треск. Полотно осветилось, на нем показались какие-то неясные фигуры, принявшие потом определенные очертания. На полотне вырисовалось судилище зеленых масок: зала с голыми стенами, в глубине стол, до пола покрытый скатертью, за столом, безмолвные и неподвижные, как статуи, три какие-то странные фигуры, длинные покрывала тяжелыми складками ниспадали с их плеч, а на головах у них были капюшоны. На месте рта и глаз зияли темные щели.

«Вперед!» – раздался голос Джо.

Фигуры оживились. Отворилась дверь, и вошли несколько человек матросов в зеленых масках. Они вели какого-то человека, голова его была закутана куском материи. Его подтолкнули к стулу. Он с трудом развязал повязку.

Легкий шепоток пронесся среди присутствующих, все узнали в этом человеке начальника полиции. Сэр Оллсмайн поднялся. Он также увидел и почувствовал бесконечный ужас, узнав себя на полотне, движущимся, повторяющим жесты, в которых он тогда не отдавал себе отчета. Он увидел себя с изумлением оглядывающимся по сторонам, он видел, как один из замаскированных, сидевший посередине стола, наклонился к матросу, стоявшему у фонографа с рупором. Казалось, он отдал ему какое-то приказание. Потом он обернулся к сэру Оллсмайну. И здесь произошло что-то удивительное и неслыханное. Голос, выходивший как будто с самого полотна, произнес: «Ваше имя?»

Лицо Оллсмайна на полотне гневно сморщилось, и он ответил: «Я не желаю отвечать. Я не признаю за вами право допроса».

Лорд Строубери и члены суда сидели неподвижно, едва дыша. Они чувствовали, что истина не замедлит обнаружиться при помощи этих аппаратов, перед которыми человек еще не научился лгать.

А сцена продолжалась.

Председатель трибунала в маске пожал плечами и проговорил, обращаясь к матросам: «Развяжите язык обвиняемому».

В руках стражников блеснули ножи, а Оллсмайн пробормотал: «Вы посмеете убить человека?»

«Дикого зверя можно убить без всякого колебания. Но время дорого… В последний раз спрашиваю ваше имя…»

«Сэр Тоби Джошуа Сэмюел Оллсмайн», – покорно прозвучал голос Оллсмайна.

«Возраст?»

«Сорок семь лет».

Председатель заглянул в лежавшие перед ним бумаги.

«Так, – сказал он. – Вы сын бедных эмигрантов, поселившихся на берегу реки Лаклана в Новом Южном Уэльсе?»

«Да».

«Молодым человеком вы поступили в ряды сиднейской полиции. Вы были честолюбивы. Правда, вы были вместе с тем и хорошим работником. Не имея средств для получения образования в школе, вы учились сами. Тем не менее до тридцатилетнего возраста вы не могли выбиться из низших должностей?»

«Да».

Адмирал покачал головой, пораженный, видя, насколько изменилось лицо у Оллсмайна на полотне.

«Каким образом, – продолжал председатель, – вы в течение шестнадцати лет добились поста начальника тихоокеанской полиции, поста, который предоставляет вам неограниченную, почти королевскую власть?»

Оттуда, где сидел Оллсмайн, послышался глухой стон.

«Я отвечу за вас, – послышалось далее, – тем более что мы находимся здесь исключительно по этому поводу. Когда вам было тридцать лет, вам удалось быть представленным лорду Грину, богатому, знатному англичанину, приехавшему в Австралию для излечения неизлечимого сплина. Ваши разговоры, рассказы о случаях из вашей полицейской практики несколько развлекли его. Он пожелал вознаградить вас за это и употребил в вашу пользу свои связи и связи семьи мисс Джоан Харт, которой тогда было девятнадцать лет и на которой лорд Грин вскоре должен был жениться. Через два года вы сделались начальником сыскного бюро и стали постоянным гостем в доме лорда Грина. В том самом доме на Парамата-стрит, где вы теперь живете…»