— Вижу отблеск солнца на стеклах! В бинокль смотрит, собака! Сам пятнистый, как леопард!
— Овидько!
Овидько без долгих слов приложился к снайперской винтовке. Прицелился… Оторвался:
— Разрешите взглянуть в дальномер…
— Смотрите.
Дальномерщик уступил место Овидько. Заглянув в дальномер, Овидько снова припал к своей винтовке. На корабле он слыл лучшим снайпером. Поблизости разорвался снаряд. Винтовка дрогнула в могучих руках матроса. Теперь все следили за ним. Еще удар… Уходить? Сейчас нас нащупают и накроют! Вдруг глуховато щелкнул винтовочный выстрел. Дальномерщик радостно заорал:
— Ай да Овидько! Есть! Выпал, гад, из гнезда!
И, спохватившись, по форме доложил Алексею Емельяновичу:
— Товарищ командир, наблюдатель выпал из гнезда и повис… полагаю, на проводах.
— По второму гнезду! — приказал командир.
Овидько долго прицеливался. Сухо щелкнул выстрел.
— Ну, что? — спросил Овидько дальномерщика.
— Сполз, гад. Промахнулся ты, браток.
Овидько отмахнулся с досадой. Лицо у него стало растерянным, виноватым.
— Ничего, Овидько! Свое дело сделал, — подбодрил его Алексей Емельянович и стал отдавать приказания.
Через несколько минут полуглиссер со штурмовой командой во главе с Володей Гуцайтом стремительно пересек реку.
У самого берега они чуть не столкнулись с удиравшим в надувной лодочке «аистом». Тот открыл стрельбу. Его успокоили.
Гуцайт вернулся и доложил: железняковцы нашли и перерезали целую сеть проводов. На дереве висел убитый первым выстрелом фашистский наблюдатель. Он действительно застрял в проводах — Гунько не ошибся. Пуля Овидько попала ему прямо в сердце. Железняковцы возвратились на монитор с трофеями. Они забрали из гнезд бинокли, ракетницы, телефонные аппараты и оружие гитлеровских «аистов». Гнезда корректировщиков они разломали и сбросили на землю.
Овидько все поздравляли. Он только отмахивался:
— Ну что вы? По второму-то я промазал, волк его заешь!
Алексей Емельянович объявил ему благодарность.
— Наше счастье, что сегодня они скверно стреляли! — говорил Крылов в кают-компании офицерам. — Беречь людей! Во что бы то ни стало беречь людей! Я опасаюсь, враги будут перебрасывать на наш берег лазутчиков, чтобы выследить нашу стоянку и нанести нам удар… Бдительность, бдительность, еще раз бдительность! Малейшая неосторожность — и нас могут захлопнуть, как в мышеловке!
…«Железняков» медленно движется извилистой узкой речушкой Викетой. У нас есть убежище. В нем мы отдыхаем. Стоит пройти Викету — очутишься в озере. Это — пристанище в духе романов Жюля Верна. Озеро длинное, узкое, в кольце лесистых высоких холмов. Вода в нем удивительно голубая и прозрачная: видно дно. В озере много бухт и заливчиков, поросших густым камышом. Здесь мы отстаиваемся, невидимые в тени берегов.
— Конечно, — говорит Алексей Емельянович, — если противник прорвется на левый берег, он может закупорить устье речушки, затопив там какое-нибудь судно или набросав мин. Но, не имея убежища, мы рискуем жизнью людей и кораблем. Нет! На это мы не пойдем…
Днем по голубой глади озера бежит золотая дорожка. Непривычная тишина. Так тихо, что кажется, нет войны. Что за чудо поплавать на лодке по спокойной, прозрачной воде, половить рыбу, раскинуть палатку на берегу! И чтобы рядом была любимая; взять ее руку, не выпускать из своей…
Днем на кораблях все спят, кроме вахты. Кораблей — не видно. Они скрыты надежно. Они — невидимки. Снова в небе прерывистый, назойливый гул. Летят! Самолеты с черно-белыми крестами на крыльях пролетают строем — туда, на восток… И мы не имеем права ударить по ним из орудий, обнаружить себя… Мы притаились. Молчим.
А сейчас мы идем на отдых. «Железняков» — позади остальных кораблей, охраняя их с тыла. Возле самого входа в озеро из темных кустов, тянущихся вдоль левого борта, взвивается красная ракета. За ней, чуть подальше, — вторая. Кому подают там сигналы? Авиации? Вражеским мониторам или береговой батарее?.. Мы обнаружены?
«Железняков» застопорил ход. Теперь слышен малейший шорох на берегу. В небе уже гаснут звезды. Мы, притаившись, слушаем. Темнеет высокий лес. Что последует дальше? Обстрел? На мостике все молчат — командир, комиссар, Кузнецов.
И вдруг слышим тревожный шепот сигнальщика Гунько:
— Левый борт, курсовой тридцать, дистанция один кабельтов, силуэт лодки.
Глазастый парень! Как я ни всматривался, однако долго не мог ничего рассмотреть. Наконец увидел ее и я — лодку, бесшумно скользившую через озеро. Она направлялась как раз туда, где уже расположились на отдых ушедшие вперед корабли… Корабль, раздвигая воду, двинулся к лодке.