Алексей Емельянович окликнул в мегафон: «Кто идет?» Молчание. «Куда идете?» Молчание… Лодка резко свернула к берегу. Раздумывать некогда — ускользнут в камыши! У берега — мели, не пройдет и шлюпка, не то что наш монитор!
Командир приказал включить малый прожектор. Прожектор вспыхнул не больше чем на пять секунд, но нам этой вспышки достаточно. Видно, как двое мужчин налегают на весла; в гребле они — мастаки.
— Перетятько! Очередь — над головами! — приказывает Алексей Емельянович.
Пули оставляют зеленый след в ночи. Лодка — уже в камышах.
— Вторую — по лодке!
В ответ на цепочку трассирующих пуль слышится глухой крик:
— Не стреляйте! Свои!
Рискуя сесть на мель, «Железняков» подходит к лодке вплотную. Вспыхивает аккумуляторный фонарь. Напуганный рыбак держится за руку: ранен! Лодку подтягивают крюком. Она — длинная, остроносая. Такие я видел у нас на Днепре.
Губа, спрыгнув в лодку, помогает раненому подняться на борт корабля.
— Где второй? — спрашивает Алексей Емельянович.
— Убит, упал за борт. Я ранен. Что вы наделали? Своих бьете…
Он зашатался. Его повели в лазарет — к Кушлаку. Губа продолжал осматривать лодку. Доложил:
— Одна лишь рыбешка, товарищ командир.
И вдруг закричал:
— Стой, стой! Дайте-ка сюда крюк!
Ему подали крюк. Губа опустил его в воду, провел им по борту лодки — от носа до самой кормы.
— Ага! — воскликнул он и рванул крюк к себе. Дикий вопль — и Губа… вытащил «убитого» рыбака. Несколько сильных рук втащили его на борт монитора. Вслед за ним на палубу перепрыгнул и Губа.
— Почему прятался? — спросил рыбака Алексей Емельянович.
— А как же не прятаться? — вопросом на вопрос ответил тот. — По своим стреляете, товарища чуть не убили.
Рыбак вел себя вызывающе, говорил дерзко:
— Ну, мы виноваты, конечно, «комендантский час» нарушили, а людей зачем же убивать?.. В людей почему стреляете, спрашиваю?..
— Ах ты, падаль, в рыбака вырядился! — вдруг пробасил Овидько у меня за спиной.
Не успели мы опомниться, как он, протянув свои огромные пятерни, схватил «утопленника» за шиворот и принялся трясти что было силы, приговаривая:
— Гляди, товарищ Травкин, узнаешь? Никак наш «охранитель» собственной персоной! И ухо заштопано.
Шпион, обмякший, с готовыми выскочить из орбит глазами на позеленевшем лице, болтался в могучих руках матроса, как тряпичная кукла. Теперь и я узнал этого человека. Ну конечно, это он приходил нас «охранять» в Киеве; его мы с Овидько видели в городке на Дунае! Вот тебе и «охранитель»!
— Наука нам, простакам! — сказал мне Володя Гуцайт, когда «рыбака», еле волочащего ноги от страха, увели вниз. — Ведь это я его тогда в Киеве отпустил!
Да! Недаром Крылов говорит:
— Бдительность, бдительность и еще раз бдительность!
«Рыбаками» занялся особый отдел. Они сначала, разумеется, отпирались. Говорили, что и Овидько, и я, и Гуцайт заблуждаемся, что мы обознались, что они жители города и после пожара подались в селение: у них все сгорело. «Пришлось рыбной ловлей заняться. Виноваты, граждане начальники. Виноваты, — канючил свое мой «знакомый», — нарушили приказ, да жить-то ведь надо, деток кормить махоньких. Мы бедные люди, не дюже грамотные. Так что ошибка вышла, граждане начальники. Не дайте сгинуть бедным рыбакам».
Утром Коган сфотографировал лодку и обоих задержанных. Фотографии показали в рыбачьем селении. Рыбаки в один голос заявили, что подобных лодок у них нет и никогда не бывало, на таких богачи состязались в гонках в Браилове и Галаце.
Одни рыбаки говорили, что задержанных никогда не видали, другие — сомневались: «А бес их знает, может, и прибежали из города. У нас нынче городских пруд пруди. Но одна древняя старушка глянула на фотоснимки и всплеснула руками:
— Бог мой, да ведь это ж тот самый, что служил в сигуранце[2], а в сороковом году сгинул куда-то!
Она признала того, с заштопанным ухом…
С «рыбаками» было покончено. Убедившись в том, что их ставка бита, «рыбаки» перестали запираться и рассказали много интересного. Тогда Крылов послал ночью на другой берег озера двух матросов с ракетницей. Три красные ракеты вспыхнули в ночной темноте. Не позже чем через час (начинало уже всходить солнце) двенадцать «юнкерсов» стали бомбить пустой берег, камыш и кустарник — ложное место корабельной стоянки. И вдруг с нескольких направлений на них налетели наши истребители. Завязался короткий бой; три «юнкерса» были подбиты. Загорелся и один истребитель. Летчик выпрыгнул на парашюте и упал в озеро. Мы подобрали его…