С наступлением темноты «Железняков» перешел на запасную огневую позицию. Она на километр ниже по течению. Личный состав начал маскировать корабль.
Мы с Королевым сошли на берег проверить, как матросы рубят деревья для маскировки: не демаскируют ли они своей работой корабль. Но нет, наше беспокойство напрасно; матросы четко усвоили: если хочешь жить, не руби сук, на котором сидишь…»
Часть 5
ДО СМЕРТИ — ЧЕТЫРЕ ШАГА
14
В этот свежий неяркий день «Железняков» стоял у берега, прикрытый осенней листвой. Георгий Ильинов принес командиру в каюту две радиограммы. Одна оказалась сводкой: Информбюро:
«Сегодня советскими войсками оставлен Темрюк».
Другая — перехваченный приказ германского командования — предписывала:
«Всем соединениям и частям германской армии, действующим в районе Кубани, приказываю: захватить монитор, находящийся у нас в тылу. Экипаж в плен не брать. Матросов — расстрелять, офицеров — повесить».
— Можете идти, — сказал Харченко и, постучав в перегородку, позвал Королева.
Сутулясь, вошел Алексей Дмитриевич.
— Чтобы нам попасть в Черное море, — сказал командир, показывая ему обе радиограммы, — надо пройти захваченный немцами Керченский пролив. Но чтобы добраться до Керченского пролива, нужно сначала выйти в Азовское море. А к нему у нас остался только один путь. Вот тут, — показал он на карте, — через приток Кубани Казачий Ерик мы пройдем в Ахтанизовский лиман, выйдем в узкую, мелкую речушку Пересыпь… Речушка в десять метров ширины и глубиной — воробью по колено. Алексей Емельянович посмотрел в глаза Королеву.
— Понятно, — кивнул головой комиссар. — Будем надеяться, что успеем проскочить, пока фрицы установят на Пересыпи свои батареи.
— А если уже установили?
— Тогда… — сказал в глубоком раздумье Королев. — Тогда придется спасать людей. Взорвем корабль, чтобы он не достался фашистам, а людей уведем через кубанские степи на Кавказ, к нашим.
— Никогда! — выкрикнул гневно Харченко. — Корабль я не покину…
— Ты забыл, Алексей, — глядя в упор на командира, сказал комиссар, — что человек дороже самой драгоценной, самой совершенной машины.
— Я знаю это, Алексей Дмитриевич, — взволнованно заговорил командир. — Но и ты пойми меня. Не могу я бросить корабль. Не могу я уйти с него, и потом… у меня руки не поднимутся взорвать наш «Железняков». А уж если взрывать… так лучше и я взлечу вместе с ним!..
— А кто поведет людей?
— Ты.
— Нет. Если нужно будет вести людей на Кавказ, их поведут двое — ты и я!
Харченко низко склонился над картой.
— Но я думаю, — продолжал Королев, — надо попытаться прорваться…
Алексей Емельянович поднял голову.
— Я все еще продолжаю верить в нашу счастливую звезду, — улыбнулся комиссар. — Мы прорвемся!
— Я тоже так думаю! — воскликнул Харченко.
Кто-то постучал в дверь.
— Войдите.
Вошел радист.
— Еще одно сообщение, товарищ командир корабля.
На белом листе бумаги было написано только шесть слов:
«В устье Пересыпи немцами установлены батареи».
Командир передал листок Королеву и сказал радисту:
— Можете идти.
Ильинов четко повернулся и вышел, притворив за собой дверь.
— Надо сказать экипажу правду, — предложил Королев.
— Да, — согласился Алексей Емельянович и тотчас позвал: — Губа!
— Есть Губа! — доложил вестовой, появившись на пороге.
— Позовите офицеров.
Через несколько минут весь офицерский состав собрался в кают-компании: Павлин, у которого завитки усов опустились книзу; Миша Коган, с измученным, усталым лицом; Кузнецов, осунувшийся, но, как всегда, чисто выбритый; юный Володя Гуцайт, с синими полукружьями под глазами…
— Вот что, — сказал командир корабля, — я должен вам объяснить положение. Единственный выход в Азовское море — река Пересыпь — занят противником. В устье речки на обоих берегах немцы установили тяжелые батареи. Они, черт их побери, станут палить по нас в упор. Мы за эти дни привыкли глядеть в лицо смерти. Но тут придется встретиться с десятком смертей. Это не Викета, не Дунай и не Дон. Тут маневрировать негде. Ход у нас — тихий. Речонка — десять метров ширины! Мы с комиссаром обсудили положение и задали себе вопрос: имеем ли мы право рисковать вашими жизнями, жизнью всего экипажа? Предлагается выбор: теперь же взорвать корабль и уйти по суше к своим, на Кавказ…