— Интересно! — засмеялась Леля.
— Вот я и спрашиваю себя: каким по снегу будет мой свитер?
— Ну и вредина! — воскликнула она и, верная своей странной привычке, приподнявшись на цыпочки, укусила меня за ухо. Я отстранил ее и смущенно оглянулся, Она расхохоталась:
— Не бойся, никого нет. Крысы сидят в своих норах. Как раз в этом у меня не было уверенности, так как я уже успел заметить, что занавеска на окне второго этажа слегка отдернута — вполне достаточно для того, чтобы я почувствовал, что за нами кто-то наблюдает.
Маршрут нашей прогулки был немного странным. Над домом отдыха проходила заброшенная дорога, мы отправились по ней, но метров через триста Леля свернула в лес и, следуя какому-то известному лишь ей направлению, заставила меня взойти на гребень горного хребта, описывавшего дугу над домом отдыха и селом. Лес здесь был мелким и редким: местами хилые дубки, грабы, орешник. Землю покрывал топкий слой снега, неприятно липнувшего к ногам. Там и сям виднелись собранные в кучу сухие ветки, я было направился к одной из куч, но Леля коротко меня одернула:
— Потом!
Мы остановились только тогда, когда вышли на склон прямо над селом.
— Отдохнем! — приказала Леля.
Мы сели на поваленное дерево и выкурили по сигарете, глядя на открывшуюся нашему взору котловину. Далеко внизу виднелся городок е железнодорожным вокзалом. Возле станции пыхтел паровоз, а над городом, поднимались клубы дыма, выбрасываемые в воздух деревообрабатывающим заводом. До городка но прямой было не больше двух километров, но чтобы добраться до него по дороге, требовался час с лишним. Сейчас по извивающейся дороге полз вверх маленький автобус — ежедневная транспортная связь с селем, которой мы тоже иногда пользовались. С того места, где мы сидели, была видна и березовая роща; я нашел ее с трудом из-за белизны снега и сгущавшихся сумерек. Указал на нее Леле. Она кивнула:
— Вижу.
Потом произнесла, не глядя на меня:
— Ты там был, да?
Я оторопел от неожиданности, но признался:
— Да, был.
— И как?
— Что как? — начал я злиться.
— Нашел следы преступника? Тон ее был насмешливым..
— Почему ты думаешь, что непременно должен быть преступник?
— Это ты так думаешь, — произнесла она и поднялась.
— Пошли, а то скоро стемнеет.
И снова мы шли но лесу, но не прямо, а зигзагами, причем Леля все время озиралась по сторонам, то останавливалась, то вновь продолжала путь. Наконец я не выдержал:
— Что ты выслеживаешь, Леля?
— Ничего. Это просто привычка. Мой отец был заядлым охотником и часто брал меня с собой на охоту. В лесу я всегда так хожу. Ищу заячьи следы.
Объяснение ее было весьма наивным, но я промолчал. Когда мы уже подошли к дому отдыха, я напомнил ей:
— А как же дрова для камина? Или ты передумала вязать свитер?
Мы принесли две большущие охапки хвороста, но никто не обратил на это внимания. В камине уже пылал огонь. Фифи восторженно смотрела на пламя, отпуская комплименты Маринкову. Оказалось, что не только мы ходили в лес. Доктор Эйве уже восседал перед шахматной доской и, хотя находился лицом ко мне, даже не взглянул на меня. Напротив него сидел партнер по игре. Я видел его спину, широкие спортивные плечи и гадал, кто же это может быть. В жесте рукой, в наклоне головы мне почудилось нечто знакомое. Я обошел столик, встал с другой его стороны и буквально утратил дар речи.
Соперником доктора Эйве был не кто иной, как капитан Андонов!
4
Я уже собирался воскликнуть: «Здорово, капитан!», но он поднял голову и отчужденно взглянул на меня. Мне был хорошо знаком этот взгляд, так же как и легкое, еле заметное движение бровей: спокойно, ефрейтор, не суетись — мол, я тебя не знаю, и ты меня не знаешь. Доктор Эйве представил нас друг другу.
— Новый отдыхающий, товарищ Марчев, — мой старый партнер Ваньо Тихов. Профессор юриспруденции, вернее, — будущий профессор, но мы верим в молодежь.
Доктор Эйве был в трудном положении, и я, зная возможности капитана, мысленно уже видел его поражение через несколько ходов.
— Не завидую вам, доктор, — произнес я.
— Посмотрим, посмотрим, — беспокойно пробормотал он. — Не пророчь раньше времени, придет и твой черед.
Однако капитан сделал подряд несколько слабых ходов, и партия закончилась вничью. По лицу доктора Эйве разлилась доброжелательная улыбка, победоносно оглянувшись, он проворно извлек из кармана плоскую бутылку с евксиноградской ракией.