— Если хочешь, пойдем ко мне! Я буду сторожить твой сон!
— А от сплетен меня защитишь?
— Тогда останусь здесь до рассвета.
— Нет смысла. Он не вернется. — Она посмотрела на окно, которое я уже закрыл.
— Но я не могу тебя так оставить! — возразил я в строго приказал: — Ложись и, если можешь, поспи. После такого стресса нужен отдых, А я буду читать в кресле, пока не рассветет. Сплетен я не боюсь. Обо всем остальном поговорим завтра. Спокойной ночи!
Улыбнувшись, Леля послушно легла, и спустя полчаса наглядно подтвердила свои слова, что нервы у нее креп-: кие. Она заснула глубоким спокойным сном, словно ничего не было. А я стал размышлять: не было ли все умело разыгранным спектаклем? От такой девушки, как она, всего можно ожидать! Мне вспомнился случай времен моей солдатской службы. Тогда один парень из нашей роты поднял по тревоге все подразделение, и мы были вынуждены дрожать от холода всю январскую ночь, преследуя в заснеженном ракитнике возле, Тунджи воображаемого врага. Лишь когда мы уволились и ехали на поезде домой, он мне признался, что все было выдумкой, но иначе он поступить не мог. По рассеянности он снял предохранитель и нажал на спуск автомата, а потом побоялся рассказать правду и очень убедительно живописал, как враг крался возле склада с боеприпасами, как он ему крикнул: «Стой, буду стрелять!» и в самом деле выстрелил и так далее…
Вероятно, около пяти я задремал, прочтя десятка три страниц романа Агаты Кристи. Проснулся я, как всегда, в полседьмого. На коленях у меня лежала раскрытая книга. Страница начиналась с новой главы, которая называлась «Тут что-то есть!».
6
— Да, тут что-то есть, и мы должны понять, что именно!
Этими словами начался наш с Андоновым разговор утром, сразу после завтрака. Мы сидели на скамейке в саду перед домом отдыха. Снег уже совсем растаял, и горы снова стали темными. Мы встретились как бы случайно на одной из аллей, потом присели, капитан вынул пачку «Солнца», знакомым мне жестом щелкнул по сигарете и закурил. С того лета, когда мы с ним познакомились, прошло уже четыре года, а, кажется, ничего не изменилось. Он ничуть не постарел, ему было сейчас около сорока — лучший для мужчины возраст, продолжающийся очень долго, но когда потом тебе стукнет пятьдесят, это всегда бывает как гром среди ясного неба!
— Очевидно, — произнес он улыбаясь, — я не смогу обойтись без вас.
«Вас» подразумевало меня и Лелю, и капитан подчеркнул это слово, испытующе взглянув на меня.
— Но мне не хочется, чтобы она знала, кто я, в этом нет необходимости. Рассчитываю на тебя, ты должен вызвать ее на откровенность. Я знаю, что ей не почудилось, но не совсем уверен, не присутствовали ли мы на великолепной инсценировке. Вообще это очень интересная девушка. По-видимому, у нее богатое воображение и немного трудный характер. Так что попытайся выяснить все подробности. Излишне тебе напоминать, но все же имей в виду, что надо обращать внимание даже на самые незначительные мелочи.
— И кого ты подозреваешь? — Я невольно покраснел.
— Подозреваю?! Не понимаю….
— Речь шла о Леле. Ты подозреваешь ее в соучастии в преступлении?
— В каком преступлении? — удивленно посмотрел на меня Андонов.
Он забыл, что я не мальчишка и что мне неприятна его чрезмерная скрытность.
— Если бы здесь не было преступления, — парировал я, — вы бы здесь не появились, товарищ капитан!
Андонов усмехнулся:
— Ну что ж… Как говорится, одни ум хорошо, а два лучше. Ваша смена через неделю кончается, значит, нам надо поторопиться, мой дорогой Холмс. Действительно, было совершено преступление. Думаю, еще сегодня мы узнаем правду насчет женщины. Но мне нужна еще одна правда — о твоей приятельнице. Впрочем, вы ведь здесь познакомились?
— Да.
— Я читал ваши показания… Но мне бы хотелось, чтобы ты снова рассказал о случившемся позавчера вечером. А также, что произошло потом, когда вы нашли труп женщины.
Я стал медленно и вдумчиво рассказывать, стараясь ничего не пропустить. Капитан курил, откинувшись на спинку скамейки. Он ни разу меня не прервал. Заканчивая, я не сдержался:
— И если бы вы мне не запретили, я бы уже час назад был во дворе дома: не может быть, чтобы там не осталось следов! Под окном клумба, земля мягкая от дождя. Он сначала вскочил на подоконник, потом спрыгнул с него…
— Но под окном Лели следов нет, не так ли?
Еще до завтрака я дважды обошел вокруг дома отдыха, делая вид, что это моя обычная утренняя прогулка. Мне хотелось выяснить, как можно было влезть в окно, находящееся в двух метрах от земли. Оказалось, что возможно: в полуметре от окна находился широкий выступ, опоясывающий все здание. Клоун — точнее, человек, напавший на Лелю, — мог взобраться на выступ с лестницы флигеля, в котором жил директор, и, идя по нему, спокойно дотянуться до лелиного окна. Но то же самое можно было проделать, если вылезти наружу из любого окна восемнадцати комнат первого этажа, расположенных по обеим сторонам коридора. Проблема заключалась в тем, как злоумышленник смог быстро скрыться, когда Леля закричала, а в коридоре поднялся шум. Чтобы бежать обратно по выступу, когда вокруг непроглядная темень, надо обладать дьявольской ловкостью. А может, бежать не потребовалось? Достаточно было в метре-другом от окна прижаться к стене и стоять так, не дыша и не шевелясь. Догадался ли кто-нибудь из нас выглянуть наружу? Да, я выглянул, но посмотрел не по сторонам, а вниз, на светлый квадрат на земле под лелиным окном. Там, конечно, никого не было. Можно было и спрыгнуть вниз — что такое два метра? — но тогда бы я увидел следы.