«Не дразни собак, и лаять не станут».
13
— Так, так… Ход конем… Кажется, была пьеса под таким названием, а, Профессор?
— Не знаю, — ответил я, но Фифи, склонившаяся за соседним столом над доской для игры в нарды, отозвалась:
— Да, была. Комедия. Ее играли лет двадцать назад. Я уже не помню, кто автор.
Партнером Фифи, как всегда, был Бармен, спокойно передвигавший фишки и глядевший на нее влюбленными глазами. Я сменил мокрую одежду, поел и согрелся, но настроение мое оставляло желать лучшего. Леля сидела в двух метрах от меня, в кресле возле Маринковой, и вязала рукав моего будущего свитера. Я старался не смотреть на нее, не заговаривал с ней. Мы с доктором Эйве играли длинную трудную партию в шахматы, которой не было видно конца, Я хотел во что бы то ни стало поговорить с Андоновым, но его все не было. Ужинать он тоже не пришел. На условленный сигнал не отозвался, а ведь сказал, что встретимся вечером у камина. Доктору Эйве он тоже пообещал партию в шахматы. Приглашение Выргова пойти к Любе я отклонил: мол, сейчас у меня матч-реванш. Я как-то ко всему вдруг утратил интерес, единственное, чего мне хотелось. — сообщить Андонову, что возле заброшенного туристского приюта в меня стреляли, и, если это чьи-то шуточки, они ему дорого обойдутся! Пусть узнает также, что наша барышня устраивает себе тайные прогулки с неизвестными личностями; кроме того, если ему нужна отправная точка для расследования, то это должна быть собака: несчастный пес не сегодня-завтра погибнет от нули того, кто, но всей вероятности, убил Царского и сейчас боится, что животное его выдает. И еще я хотел поделиться с ним рядом соображений, вертевшихся у меля в голове, а также выразить сомнение в том, что ему еще потребуется моя помощь, к тому же врем? идет, а моя дипломная работа не продвигается.
В половине девятого мы, наконец, закончили партию. Доктор Эйве объявил мне шах, и я сдался, Леля тут же подняла голову от вязанья:
Как насчет небольшой прогулки, Профессор?
Я хотел отказаться, но ее изумрудные глаза смотрели на меня так нежно, преданно и обещающе, что я покорился. Компания притворилась, что ничего не замечает: приближался конец смены, и все тайное стало явным. Если имелись подозрения, они уже подтвердились. Сплетни стали беспредметными, так как не было интриги. В конце каждой смены бывает несколько таких грустных дней. Умирают иллюзии, рассыпаются в прах мечты. Всех ожидает знакомое продолжение прошлого.
Мы вышли и двинулись по аллее. Леля знакомым мне жестом взяла меня под руку. Я не реагировал, не говоря ни «да», ни «нет». Когда мы удалились от дома отдыха на порядочное расстояние, она приказала:
— Молчи!
Я и без того молчал и решил молчать до тех пор, пока она сама не заговорит и не извинится за свое поведение.
Нежным голосом, намного нежнее того, каким разговаривала со мной, она позвала:
— Мечик! Иди сюда, Мечик!
Из кустов тотчас вынырнула темная тень, приблизилась к нам и остановилась.
— Не бойся, Мечик, это я.
Я уже понял, кто это Мечик. Это был тот несчастный пес, в которого непрестанно стреляли. Я тоже позвал:
— Иди сюда, Мечо!
Пес сделал еще несколько шагов и сел у лелиных ног. Погладив его по голове, Леля вытащила из кармана куртки большой кусок колбасы и дала ему. Пес принялся за еду, а Леля предложила:
— Давай выкурим по сигаретке! Я протянул ей пачку.
— Жду от тебя объяснений.
— Знаю, Ваньо, но не торопись…
— Сегодня меня чуть не убили.
— Это я тоже знаю.
Мне казалось, что во всей этой истории у меня какая-то странная роль. Уж не напоминаю ли я чем-то Иванушку-дурачка?
— Да, — сказал я. — Ты знаешь. Ты все знаешь. Но и я кое-что знаю. Что сегодня утром ты ездила неизвестно куда с этим типом, Барменом. А вчера вечером была с ветеринаром. А вчера или сегодня ходила с кем-то к туристскому приюту… Не знаю только, с кем ты будешь этой ночью…
Она тихо засмеялась и, наклонившись, куснула меня за ухо. Потом сказала:
— Этой ночью я буду с тобой, дурачок! И вот с этим приятелем.
Пес ткнулся мордой ей в лицо.
— В него сегодня тоже стреляли, — сообщил я, разнеженный и готовый к всепрощению.