Все это надо сказать Андонову. Надо сказать ему и те, что убийца скрывается где-то возле заброшенного, туристского приюта, может, там спрятано и золото, которое он ищет. Собака, которая хочет отомстить за своего хозяина, не напрасно бродит по плато и темным оврагам!
Погода в этот день резко переменилась. Густые облака низко нависли над землей, предвещая снегопад, сильно похолодало. Возле могил сновали женщины в черном. Был здесь и священник. Я удивился, что на кладбище столько пароду. По вечерам в корчме собиралось человек двадцать-тридцать, а сейчас здесь была добрая сотня, половина — женщины. Они деловито хлопотали возле могил своих близких, и вскоре повсюду зажелтели крокусы, затрепетали огоньки горящих свечек. В углу виднелась ровная трапеция свежей могилы Царского. Его тело было скова предано земле, холмик тщательно оформлен: явно, здесь потрудились должностные лица. Рядом была вырыта могила, предназначенная поварихе. Гроб стоял рядом. Священник надел епитрахиль, взял в руку кадило и речитативом принялся читать молитву. Я внимательно оглядел присутствующих. Знакомые и незнакомые лица — корчмарь, его зять, начальник почты, весь персонал дома отдыха, директор, Фифи, Бармен, Выргов. Напрасно я искал взглядом Андонова. Возможно, здесь были его коллеги — они мне незнакомы, но его самого не было. Печальная церемония продолжалась около часа. Прочувственную речь произнес директор дома отдыха, сестра Райны горько рыдала, рядом стоял, вытянувшись по-солдатски в струнку, ее муж. Наконец гроб опустили в могилу. Комья земли застучали о крышку. Женщины заплакали. Постояв, толпа начала расходиться, и тогда я увидел Андонова. Он шел к могиле в сопровождении молодого мужчины, несшего деревянный крест. Они бросили по горстке земли на могилу Раины, потом мужчина шагнул к соседней могиле, выдернул из земли крест, на котором было написано:
ВАСИЛ ИВАНОВ ВАСИЛЕВ-ЦАРСКИЙ
род. 11. X. 1911 г., умер 28. X. 1986 г.
Мир его праху
и установил на том же месте новый крест, на котором значилось:
Здесь покоится
ТРАЙКО КУНЧЕВ ГАНЕВ
род. 4. VII. 1922 г., убит 28. X. 1986 г.
Это было настолько неожиданно, что люди буквально оцепенели. Молчание длилось больше минуты. Потом Андонов обратился к священнику:
— Если желаете, можете помолиться и за этого несчастного. В конце концов и он был человек.
Кто-то спросил:
— А Царский жив?
Андонов не ответил. Священник снова надел епитрахиль, раздул в кадиле погасшие угольки. Андонов повернулся и пошел к выходу, я двинулся за ним. Половина присутствующих уходила, половина оставалась возле двух могил, откуда снова послышался напевный, чуть гнусавый голос старого священника, читающего заупокойную молитву.
У входа ждала машина, капитан направился к ней. Подойдя, обернулся, встретил мой взгляд. Приблизился ко мне, глядя на меня с ласковой улыбкой. Эта улыбка была мне знакома: так улыбается человек после тяжелой, но отлично выполненной работы. Не было нужды говорить ему, что меня интересует, — он это знал.
— Вечером я приду в дом отдыха и все вам объясню.
16
Не буду рассказывать, как прошла вторая половина дня. Новость произвела эффект разорвавшейся бомбы, все говорили только о ней: в могиле Царского похоронен другой человек, бывший муж поварихи, а Царский бесследно исчез. Мои версии с треском провалились, мне не хотелось никого видеть, и я думаю, что поступил разумно, закрывшись у себя в комнате и завалившись спать до вечера.
Около девяти вечера в гостиную профсоюзного дома отдыха «Сирень» вошел капитан Андонов. По телевидению передавали очередной эпизод чехословацкого многосерийного телефильма, и мы делали вид, что следим с увлечением за развитием банальной истории. В камине, как всегда, пылал огонь, вся компания была в полном составе, присутствовала даже жена директора, которую сюда принесли вместе с коляской. При появлении капитана Вэ Петрова выключила телевизор. Уже было известно, кем в сущности является «товарищ Марчев», а я всем сообщил, что он придет, чтобы все нам объяснить.
— Я знаю, — начал он, сев в предложенное ему кресло, — что этот случай занимает всех, в том числе и вас. Постараюсь удовлетворить ваше любопытство, насколько это, разумеется, в моих силах, так как некоторые подробности известны мне не столь хорошо, как кое-кому из присутствующих…
После этих слов он сделал паузу, а мы невольно оглядели друг друга, словно ожидали, что на лбу у каждого выступит надпись «посвященный» или «непосвященный».