— Гуляли в лесу.
— Гуляли?!
— Леля искала следы. Вокруг березовой рощи.
— И нашла?
— Да. Она считает, что утром от шоссе к лесу прошел человек.
— Верно, — сказал Андонов. — Прошел. Еще что-нибудь?
— Она думает, что в лесу есть волки. Прищурившись, он пощелкал по другой сигарете.
— Это интересно.
— Но мне не верится, — сказал я. — Какие тут волки, черт возьми? И что общего между волками и нашей работой? Я думаю, что тут она перебарщивает. И вообще нужно сдержанно относиться к ее фантасмагориям. Она чересчур много читает. Притащила с собой целый чемодан детективной литературы.
— Да ну-у?
Капитан протянул «у» больше, чем было необходимо.
— Хотя в этом нет ничего плохого, — добавил я, — важно только знать меру.
— Жаль, что снег растаял, очень жаль, — вздохнул Андонов и неожиданно сказал: — А сейчас дай глянуть на твою схему! Ну-ну, не ершись, я знаю, что ты уже чертил, вычислял и так далее. Составил уже список предполагаемых преступников? Не стесняйся, ни один из начинающих детективов не обходится без этого. И это, между нами говоря, не так уж плохо.
Преодолев смущение, я вынул из кармана тетрадный лист. Это не было схемой в прямом смысле слова — просто на бумаге был тот круг, о котором я говорил выше. Капитан долго его рассматривал. Я наблюдал за его лицом, ожидая иронической или снисходительной улыбки, но оно оставалось серьезным. Наконец он вернул мне лист.
— Хорошо. Спроси девушку, о чем они беседовали вчера вечером с зоотехником. Если у них на сегодня назначена встреча, пусть не откладывает. Ты вчера был в корчме. Каково твое впечатление от корчмаря?
— В каком смысле?
— В любом. Нас одинаково интересуют оба случая — убийство Царского и самоубийство женщины.
— Вы думаете, что это самоубийство?
— А разве доказано, что не самоубийство?
— Нет, конечно. Как и обратное.
— Ты прав. Но пока пусть считается, что женщина покончила с собой. А твоя девушка задала нам еще одну задачку! Кстати, ветеринар в разводе с дочерью корчмаря. Это так, между прочим. А муж сестры умершей, действительно, был в Софии, но вернулся не утренним, а ночным поездом. Но, мой дорогой Иван, запомни: тебе появляться там нельзя! Это приказ.
— Слушаюсь!
Затем я осмелился спросить:
— А что представлял собой Царский? И почему его убили?
Андонов устало взглянул на меня. Ясно, что он не спал и этой ночью, и мне очень хотелось спросить, за кем он следил вчера вечером во дворе умершей, но это было бы уж слишком. Если бы потребовалось, он сам бы мне сказал.
— Царский? Знай я, почему его убили, я бы все знал. Царский, мой дорогой ефрейтор, — личность темная. Долгие годы оыл лесником — и до Девятого сентября, и после, где-то до шестидесятых годов, но не здесь, а выше в горах, где растут густые буковые леса. Его подозревали в коррупции и в других преступлениях, но не отдавали под суд из-за отсутствия доказательств. После увольнения вернулся сюда, в родное село, какое-то время работал на деревообрабатывающем заводе, потом вышел на пенсию. Из села не выезжал. Жил замкнуто, в корчму не заглядывал. Женат не был. Есть у него сводный брат, бывший муж умершей поварихи, уже давно живущий в Варне. Строительный рабочий… На похороны Царского он не приехал, думаю, явится завтра на похороны своей бывшей жены. Он единственный наследник Царского. Сейчас здесь дома в цене: район курортный, горожане хотят иметь тут дачи.
— Значит, — прервал я капитана, — есть человек, заинтересованный в смерти Царского?
Андонов холодно ответил:
— Ты убил бы человека из-за дома? Дома, который тебе в данный момент не нужен, к тому же через несколько лет он и так будет твоим? Царскому было семьдесят шесть лет, причем он был болен, как подтвердил участковый врач.
— Чужая душа — потемки! — напомнил я капитану его собственные слова, сказанные по поводу убийства подпаска возле Боевой мельницы. Он улыбнулся:
— У тебя отличная память!
— Тогда убийство было случайным. Если бы инспектор рыбнадзора не услышал взрыва…
— Да, верно, но сейчас иная ситуация. Царского нашла в постели мертвым именно повариха, его соседка. Два дня никто не выпускал козу, и она блеяла в закуте, и собака его выла, как говорят крестьяне, «как по покойнику». Она вошла во двор, потом в дом и нашла мертвого Царского. В селе решили, что он умер своей смертью, и считали бы так и по сей день, если бы мы не получили сигнала, который заставил нас раскопать могилу.
— Сигнал? Какой сигнал?
— Кстати, товарищ Тихов, вы не знаете, как закончилась седьмая партия между Карповым и Каспаровым? Я не знаю продолжения, но думаю, что Карпов находился в более выгодной позиции. Его крайнюю пешку ничем нельзя было удержать.
Лицо его было абсолютно серьезным, и это заставило меня оглянуться. К нашей скамейке подходил, излучая бодрость и жизнерадостность, доктор Эйве. Его сияющая улыбка и яркая экипировка — спортивные куртка и брюки, клетчатая кепка, а также блестящая палка в правой руке — выдавали прекрасное настроение и готовность к новым подвигам с приходом нового дня.
— Здравствуйте, коллеги! — воскликнул он и, похлопав меня по плечу, сел на скамейку, хотя никто его не приглашал. — Ну как? Что будем сегодня — сражаться или сдаваться без боя? Предлагаю хорошую прогулку по гребню, а с десяти — сражение за шахматной доской.
Приглашение было общим, но доктор Эйве явно ожидал ответа от Андонова.
— Как вы на это смотрите, товарищ Марчев? Погода сегодня обещает быть солнечной, так сказали и по радио, негоже упускать такой хороший день!
Андонов деликатно отклонил приглашение:
— Сегодня я собираюсь в город. Очень сожалею, что лишу вас удовольствия выиграть. Но я уверен, что наш молодой коллега не откажется составить вам компанию.
— Я в этом не уверен, товарищ Марчев… Может быть, его уже пригласила куда-нибудь милая девушка, о которой сейчас мне рассказали странные вещи.
— Вы только сейчас узнали?
Я был бесконечно удивлен, по, похоже, он говорил правду, так. как я и в самом деле не видел его среди толпы, осадившей ночью лелину дверь.
— К счастью, — промолвил доктор Эйве, — бог одарил меня здоровым и крепким сном. А кроме того, вчера вечером я немножко перебрал… Когда же я выпью, меня пушкой не разбудишь! Только бы я не храпел громче обычного!
— Нет, коллега! — успокоил я его, — Я вернулся поздно., у вас было тихо. Но если даже вы храпели, я этого не заметил. Знаете, я уже привык к вашему храпу, он для меня как приятная музыка. Боюсь, когда через неделю мы расстанемся, его мне страшно будет не хватать!
— Да, да, — засмеялся он, — Я меню ваше чувство юмора. Ну как? Идете на прогулку?
— Возможно… Но сперва я хочу выяснить, что собирается делать моя приятельница… Андонов двусмысленно произнес:
— Я думаю, что девушка еще спит а ей снятся райские еды.
Я понял, что он не хочет, чтобы Леля шла на эту прогулку, поэтому добавил:
— Вы правы. Фармацевт дал ей таблетку, и она заснула сном младенца. Я, пожалуй, пойду с вами.
— Всего хорошего! — жахнул нам Андонов, не вставая, Мне показалось, что ему хотелось именно этого — отправить меня гулять с доктором Эйве, во почему — мне не было ясно. Мы двинулись по аллее, которая должна была вывести нас на плато над домов? отдыха. Оттуда мы могли пойти на запад, где кончались поляны и начинался старый буковый лес.
Неожиданно наша компания: увеличилась, как мне показалось, — к большому удовольствию доктора Эйве. Мы еще были в районе дома отдыха, когда пае догнала Вэ Петрова:
— Думаю, господа кавалеры не откажутся принять в свою компанию пожилую даму? Куда вы направляетесь, если не секрет?
Доктор Эйве галантно поклонился:
— Без вас никуда, товарищ Петрова!
Мне было безразлично, пойдет она с нами или нет. Что касается меня самого, то почему бы мне не прогуляться, освежать голову? Я ведь почти не спал, но если бы сейчас и прилег, все равно не смог бы заснуть. Лучше уж пройтись, подышать кислородом… За какие-нибудь сутки столько всего, произошло. Неплохо было бы все хорошенько обдумать во время неспешной прогулки. Андонов прав: сейчас Леле необходим покой.