4
Ну что я за мать! Подкинула сына, как кукушонка, отцу в Шварцвальд, с тех пор прошло уже много дней, а я даже ни разу не позвонила. Чертовски не хотелось бы нарваться на свекровь. Опять начнутся потоки упреков и обид! Ну ее. Свекровь не могла мне простить, что я не живу с ними на ферме, не могла смириться с тем, что я не кормлю кур, что я не верная и преданная жена ее сыну, что не стряпаю на всю семью. Ну не католичка я, ну ладно, ну замуж шла беременная, это еще можно стерпеть, но в крестьянской семье невестка, которая не вкалывает от рассвета до заката на хозяйстве, – это катастрофа.
Однако я собралась с духом, позвонила. Трубку взял Йонас и передал ее сыну, Бэла хотел рассказать все сам:
– Майя, я умею на компьютере, и я умею писать!
– Рисовать? – поправила я.
– Нет! Писать! Меня Герлинда научила!
Что за Герлинда?
– Знакомая, – отвечал муж.
– Подруга? – выпытывала я.
– Может быть, – уклончиво ответил Йонас.
Ну не знаю, что сказать: можно узнать, почему некая Герлинда учит моего сына писать?
– Она учительница младших классов в здешней школе. Сейчас у нее каникулы…
– …тренируется на Бэле, чтобы квалификацию не потерять! – со злобой закричала я. – А я-то думала, что оставила сына гулять на свежем воздухе!
– Да ладно, – сказал Йонас, – Бэла пишет пока только заглавную «Б». Когда ты за ним приедешь?
– Не знаю! А что, сильно мешает?
Вовсе нет, Бэле все рады. А больше всех – бабушка, хотя у нее внуков много, но Бэла – особенный. Пусть остается, сколько мне нужно.
Значит, у Йонаса завелась подружка. Когда-нибудь это должно было случиться… Но учительница меня решительно не устраивала: на этой точно придется жениться. А это значит, муж попросит у меня развода. Тогда опека над Бэлой, о чем мы прежде никогда не спорили, будет решаться в суде. И суд, очень может быть, сочтет, что ребенку лучше жить с отцом – трудолюбивым крестьянином, образцовым, настоящим немцем – и его женой-педагогиней. А я, что я – перекати-поле, ни дома, ни работы, ни семьи. Консервативные судьи вряд ли решат вопрос в мою пользу.
И вообще, я ревновала. Нет, я вовсе не собиралась жить с Йонасом, но он должен постоянно меня добиваться и склонять к совместной жизни! А эта Герлинда отнимала у меня и мужа, и сына. Дети так внушаемы, так переменчивы, им так легко запудрить мозги, они быстро привыкают к новому окружению. Как скоро, вернувшись от отца, Бэла забывал о нем!
Соперничество Эмилии я еще могла стерпеть, в конце концов, она выступала в роли бабушки, но к фокусам профессиональной воспитательницы я была не готова. Поторопить Катрин, чтобы мы скорее поселились во Франкфурте, и я смогла бы забрать Бэлу. Мы будем спать на кровати студентки, а Катрин пусть дальше спит на своем матрасе, ей не привыкать.
Прежде чем навсегда исчезнуть из Дармштадта, я хотела было вернуть велосипед, который «одолжила». Но детский сад оказался закрыт: начались каникулы. А у работающих матерей что, тоже каникулы? А как это в Италии? Как там относятся к работающим матерям? Лучше? Хуже? Разочарованная, я убрала велосипед обратно в подвал.
У Катрин была своя забота: в такой спешке она не могла найти того, кто бы занял ее комнату в коммуналке после ее отъезда. Ее тут так радушно приняли в свое время, и теперь она переживала, что она всех подводит.
– Знаешь что, – предложила я, – давай просто свалим по-тихому. Уедем, когда Энди будет на работе. Ты же не обязана докладывать, куда и зачем едешь.
– Но, Майя, это же свинство! Я и так должна парням за квартиру, но сейчас я на мели. А ты не могла бы мне немного одолжить?
Я ставила в духовку замороженную пиццу, когда, как всегда внезапно, явился Энди. Он мялся, как провинившийся:
– Я тебя не обидел?
Что именно он имел в виду? Он дал мне денег и проводил на вокзал. Я была ему благодарна.
– Я слегка перебрал накануне, иначе я бы полез к тебе в кровать.
– Ладно, – сказала я, – сегодня выпей еще больше, может, тогда получится.
Он тут же принес бутылку вина.
Когда потом я, вполне довольная, пыталась заснуть, прижавшись к его узкой спине, Энди вдруг потянуло поговорить. В знак особого доверия он дал мне причесать и заплести в тонкую косичку его длинные волосы. Это проявление материнской заботы с моей стороны так его растрогало, что он даже прослезился.
– Мне скоро тридцать, – подвел он грустный итог своего бытия, – а я все еще студент. Из-за работы таксистом все никак не могу сдать экзамены и получить диплом.