Глава 7
Похищение Иры с Канатчиковой дачи
Расставшись с Небесным Мотоциклистом, Валера помчался к станции метро "Тульская" и уже оттуда принялся разыскивать психиатрическую больницу номер один имени Алексеева, а попросту Канатчикову дачу или психбольницу Кащенко, именуемую обычно дурдомом. Больше ничего о ней он не знал и потому очень удивился, когда обнаружил на Загородном шоссе целый комплекс красивых двухэтажных зданий красного кирпича. Это и была известная на всю страну психушку. Через несколько минут он нашел тот корпус, в котором лечили московских наркомов внутренних вен и принялся обследовать все палаты подряд, начав с крайней и двигаясь напрямик сквозь стены, койки и даже лежащих на них людей. Пройдя через несколько палат он дошел до какого-то кабинета, в котором за столом сидела средних лет женщина-врач, перед ней сидел верхом на стуле и грыз яблоко какой-то крепко сбитый тип лет тридцати в тёмно-сером дорогом костюме, поверх которого был наброшен на плечи белый халат, а ещё один верзила стоял у двери, прислонившись косяком к плечу. Тип в костюме, на руке которого Валера увидел дорогие золотые часы, усеянные бриллиантами, говорил врачу:
— Не, тётка, ты не врубаешься. Я хочу увидеть свою жену. Понимаешь? Я вот ей даже дачку принёс, так что ты того, веди меня к ней. Мне нужно убедиться, что она того, скоро кони двинет. Ты поняла? За что я вообще тут башляю?
Женщина подняла на него глаза и тихо сказала:
— Послушайте, оставьте её хоть перед смертью в покое. Мало того, что её постоянно преследуют видения, так она ещё должна смотреть на вас. У неё уже почти полностью разрушена гепатитом печень и жить ей осталось максимум два месяца, так дайте ей хотя бы умереть спокойно.
Тип довольно заржал и воскликнул:
— А может быть я не хочу, чтобы она помирала спокойно? Мало что ли её папаша мне крови попортил? Если я не могу достать этого урода, он уже скопытился, хотя бы полюбуюсь на то, как доченька его любимая загибается, наркоша поганая. Так что ты того, старая, подымайся и веди меня к ней, мне может быть нравится смотреть на то, как она в истерике бьётся. Я с этого прусь, как хохол от сала. Приход, так сказать, имею. В общем веди меня к моей любимой жене Ирочке.
Валерию на мгновение показалось, что у него кровь в жилах закипела от ненависти и гнева. Он подошел к этому ублюдку, засунул ему руку в спину и слегка сжал его сердце. Муж Ирины испуганно взвизгнул. Тогда он отпустил сердце этого ублюдка, запустил в его тело обе руки и начав с почек, принялся методично рвать в клочья его внутренние органы. Бандюган вскочил и взревел, как смертельно раненный зверь, — громко, люто и протяжно. От дикой боли он немедленно обоссался и наделал в штаны, отчего в кабинете тотчас завоняло дерьмом. Тот бык, который его сопровождал, выхватил из-под пиджака пистолет, подбежал к столу и тыча дрожащей рукой им во врача взвизгнул:
— Врачиха, ты эта… Помоги Вовику. Ему, кажись, заплохело.
Вынув руки из тела Вовика, Валера взял быка одной рукой за шею, чтобы тот не дёргался, другой ухватил за руку, держащую "Беретту", снял пистолет с предохранителя и на глазах у врача и рухнувшего на спину мужа Ирины, разрядил ему в голову через подбородок всю обойму, сделав восемнадцать выстрелов подряд, после чего спокойно вложил пистолет в оперкобуру и дал почти обезглавленному трупу рухнуть на пол. Вовик, схватившись руками за низ живота, уже не орал, а просто плаксиво выл и Валерий, опустившись перед ним на колени, деловито завершил начатое, превратив все его потроха в фарш. Женщина испуганно икнула и лишилась чувств, а Валерий, вынужденно взявший на себя обязанности палача, принялся потрошить карманы обоих бандюков, забрав из них и спрятав за пазуху всё, что там было. Последними он прихватил золотые часы одного и другого. Хотя в кабинет уже вбежали санитары, он задержался ещё на минуту, чтобы начертать пальцем на лбу Вовика — "Подонок".
Санитары, увидев, как на лбу типа, на физиономии которого застыла гримаса жуткой боли, издавая запах горелого мяса появляется надпись, характеризующая его исчерпывающим образом, дружно принялись креститься. Вслед за этим точно такая же надпись появилась на чудом сохранившимся лбу второго ублюдка. Покончив со своими художествами, Валера прошел ещё через три палаты и наконец вошел в ту, стены которой были обиты чем-то мягким. В ней, обхватив колени руками, сидела на кровати измождённая девушка с желтушным лицом и остриженной наголо головой. Глаза девушки были переполнены слезами. Они текли по её щекам и в ней было трудно узнать ту Иру, которой лейтенант Лодейников представился в Замоскворечье. Валера вошел в кровать, сел на неё напротив девушки, потрепал её по плечу и вполголоса позвал её по имени: