Когда я открыл дверь в нашу комнату, то застал там всю компанию. Северин курил у окна, пускал дым в форточку и даже не обернулся на мой приход. Балакин с бессмысленным выражением на лице окучивал карандашом цикуту. Гужонкин, как-то криво и неопределенно ухмыляясь, сидел в углу. У него был толковый вид приятеля фокусника, который знает, какую штуку нам сейчас отмочат, но не имеет права фыркать раньше времени. Все молчали.
Я шагнул на порог и врезался лбом в это молчание, как пассажир, забывший пристегнуться ремнем безопасности.
– Ну что еще случилось? – спросил я, мгновенно ощущая тоскливое томление под ложечкой. – Опять убили кого-нибудь?
– Вроде того, – пробормотал Гужонкин и принялся массировать себе затылок.
– Леня, просвети товарища, – Jio-прежнему не оборачиваясь, скучным голосом попросил Северин. – У меня что-то голова просто раскалывается.
– Значит, так, – начал Гужонкин. – Для начала, как только ты ушел, позвонил старик Макульский. Видишь ли, у этой девчонки в паху все вены исколоты...
У меня глаза полезли на лоб. Ольга Троепольская – наркоманка?!
– Ну и общая диагностическая картина соответствует, – продолжал он. – Почки, печень, желудок, кровеносная система. Явные следы долговременного употребления. Скорее всего перветин. Но не исключены и маковые производные, вплоть до морфия.
Я только и мог, что обалдело потрясти головой.
– Ну, тут уж, сам понимаешь, мы все вместе двинули к ней на квартиру. А там... Как я и предполагал, все дело оказалось в пальчиках...
– Покороче... – проскрипел Северин от окна.
– Короче некуда, – откликнулся Гужонкин. – В кухне, на посуде Троепольской, на столе, даже на банках с вареньем мы нашли одни и те же отпечатки. Того же “неустановленного лица”, что и в комнате.
Он замолк, как бы предлагая дальше додуматься мне самому. Но на меня нашел некий ступор: я чувствовал, что здесь что-то неладно, мучительно готов был вот-вот найти отгадку, но в последний момент мысль срывалась с гладкой поверхности и валилась на спину лапками кверху.
– Тогда мы поехали в редакцию, – продолжал Гужонкин, правильно оценив отсутствие у меня реакции, – и там на дверце маленького сейфа обнаружили несколько разнообразных отпечатков, но больше всего – каких? – спросил он тоном учителя, закрепляющего пройденный материал.
– Неустановленного лица, – автоматически ответил я, сам себе боясь признаться, что понимаю, куда он клонит.
– Правильно! – подтвердил Гужонкин. – После чего мы достали со шкафа графин, из которого Троепольская – только Троепольская! – поливала цветы у себя на подоконнике. На нем были – что? – Он вопросительно ткнул в меня пальцем.
Я уже обо всем догадался, но догадка выглядела так нелепо, что я молчал.
– Пальчики неустановленного лица! – торжественно провозгласил Гужонкин. – Ну, естественно, тогда уж мы поехали в поликлинику и попросили нам показать амбулаторную карточку, так сказать, покойной. Никакими специфическими заболеваниями она, правда, не страдала, ни зато три года назад перенесла операцию по поводу флегмонозного аппендицита...
Он сделал паузу, рассчитанную, вероятно, на последующий эффект, но его опередил Северин.
– Никаких следов операции на трупе нет, – жестко сказал он, поворачиваясь ко мне. – Это не Троепольская.
Теперь мы молчали вчетвером.
– Эх, сыщики!.. – вздохнул наконец Балакин и с треском обломал карандаш. – Что делать будем?
– Я, например, – сказал Северин, снова отворачиваясь к окну, – надену рубище, посыплю главу пеплом и пойду поклониться мощам того Мафусаила, который первый мне, кретину, объяснил, что женщина шла от дома номер шестнадцать! А я, идиот, ему не поверил!
– С нашей активной помощью, – грустно подтвердил Балакин.
– Но погодите... – начал я. – Надо же разобраться! А платье? А сумка с паспортом? А Петрова с Пырсиковой? Они же ее опознали!
– Все это прибереги для объяснений Комарову, – обреченно ссутулился Северин. – А может, кому повыше.
Я вдруг почувствовал, что безумно устал, и опустился на стул. Чем, черт побери, мы занимались эти двое суток? Бегали, суетились, дергались в разные стороны...А пружинка, оказывается, не ослабла, просто крутили ее не туда, куда надо. И теперь, что вполне естественно, она наконец выскочила из гнезда, распрямилась и залепила прямо в лоб незадачливому механику, который взялся посмотреть, что там внутри у механического зайца.
10
Вполне возможно, что я от обалдения утратил на какое-то время способность адекватно оценивать события. Во всяком случае, следующим потрясением дня стало для меня то неожиданное спокойствие, с которым Комаров воспринял нашу информацию. Я говорю “нашу”, потому что никто из нас не соглашался идти докладывать в одиночку, и мы вломились к нему все вместе, прихватив с собой даже попытавшегося было увильнуть Гужонкина.