Стало тоскливо, я заплакал, жалея себя, маму и весь белый свет. К вечеру у меня поднялась температура, и меня срочно поместили в бокс-изолятор, где я, лёжа, дожидался прихода моей мамочки. …
Все мои поступки, которые я совершал вопреки устоям общества, всегда, если они были преданы огласке, беспощадно наказывались моей мамочкой. Но я всё равно её любил и всё равно совершал эти поступки. В тот день я наказан не был.
Первым моим участием в массовой драке была битва за пустырь, на котором решили построить Уралмашевский спортивный Манеж. Мы жили рядом, и этот кусок уральской земли считался закреплённым за нашим двором.
Начавшаяся тем летом стройка своими масштабами стала притягивать к себе мальчишек с других улиц, а это, по понятиям того времени, было недопустимо. Каждый двор имел свою территорию, и её следовало самозабвенно защищать. Дворовые ватаги подминали под себя слабо охраняемые территории, устанавливая на них собственный протекторат. Находиться в пределах этих республик чужим не полагалось, а уж если требовалось пройти, то отнюдь не по кратчайшему пути, а в обход — по улице.
Август 1968 года. Я, как всегда, бегаю возле взрослых мальчишек, мы собрались на наш пустырь, но там находится ватага чужих, и поэтому предстоит разборка и вполне возможно на кулаках.
Вдруг один из противников говорит: «А чё мы? Пусть малышня подерётся, и чей победит, того на сегодня и стройка».
С нашей стороны выставили меня. Я толком и не понял, что требовалось делать. Противником выдвинули парнишку чуть выше ростом. Это «чуть» могло быть старше на год или даже на два!
Нас обступили. Мы стояли в центре круга. Женька, предводитель нашего двора, ему лет тринадцать-пятнадцать, подтолкнул меня вперёд: «Давай, врежь!»
Я стал соображать, что такое «врежь!»
— Ну, давай, как я тебя учил! — подначил старший стоящего передо мной пацанёнка.
Тот сделал шаг, и я даже не понял, что произошло!
Удар был в солнечное сплетение — я задохнулся и упал. Женька подхватил меня за подмышки и принялся поднимать и опускать, чтобы я начал приседать. Дыхание от этой присядки быстро восстановилось.
— Ну что, ваши сегодня не пляшут! — сказал старший противной стороны.
Он стоял за довольным собой пацанёнком и гладил его по голове.
— Базаров нет, гуляйте до завтра! — сказал Женька. — А завтра, если вы придёте, хлестаться будем мы с тобой, понял?!
Атаман противника промолчал.
— Что ты, дурья башка, не врезал первый? Тебя что, Валерка драться не учит?
— Нет.
Валерка — это мой старший брат.
— Ты понимаешь, они у нас наше отобрали, а мы им даже фитиля вставить не можем.
Я медленно плёлся за всеми, досада брала за сердце, не цепляясь за ум.
Мы уже выходили со стройплощадки, когда я оглянулся и увидел, что мой противник одиноко стоит возле небольшого котлована. Взрыв негодования, щелчок обиды и прилив зла бросили вперёд — спотыкаясь и перепрыгивая кочки, я подбежал к нему и ударил в грудь, он подался вперёд, ещё удар в лицо — и тот, завопив, цепляясь за глинистый грунт, сполз на дно котлована. Чужие ринулись на помощь, но передо мной уже стояли наши!
Бой был короток — всех непрошенных загнали или свалили в эту канаву. Женька приказал и мы, спустив штаны, обоссали их сверху.
В драке не участвовал только один — мой брат — он старше на пять лет, и его поступки я не обсуждаю.
Драк в жизни было много и даже очень, но все они за моё правое дело. Просто так, на ровном месте махать кулаками я не умел и не умею, да и нет в этом надобности. Свою силу и доблесть я ощущал с раннего детства.
Ясли, затем детский сад — это время становления характера; школа и техникум — время ковки; а вот закалила его армия!
И, вероятно, именно по этой причине Бог посчитал, что меня не следует возвышать, и своё возмужание я должен пройти в армейском коллективе — среди изначально равных.
ПРИЗЫВ
Я не буду рассказывать, почему я не стал курсантом военного училища, а пошёл в армию — это тема другой книги.
Скажу просто: мне не дали возможности выбора, а просто зло и тупо забрали, чтоб отправить по усмотрению судьбы.
Согласно повестке, мне было предписано явиться на призывной пункт 17 апреля 1983 года, но коррективу внесла весна и Первое мая.
Я, раздражённый решением военкома любой ценой забрать меня в армию, решил подарить себе Первомай как бонус перед долгой службой. Отгуляв праздник Солидарности всех трудящихся мира, я явился в военкомат и выслушал первые нелестные слова первого своего командира.