Юзеф Игнаций Крашевский
Неустрашимый
Солнце взошло и мерцает кровавой слезой,Небо свинцовое близкою дышит грозой,С шумом от севера ветра спешит колесница,Туча на ней выезжает, и облако вследМчится за облаком, – этих гонцов вереницаПадает пологом темным на утренний свет.С горных вершин, вознесенных к селениям звездным,Выше всех ужасов жалкой юдоли земной,Греблей воздушной плывут, лавируя по безднам,Снежные вихри, как пыль по дороге степной.
Грянули громы. Разгневанным оком воззрелоНа землю небо, объятое смертным огнем:Гордый червяк человек задрожал – и кругомВзорами грозное небо обводит несмело.Горе! Лишь кто-то один, равнодушно на тьмуИ всекрушенье взглянув, на высокую горуТвердо взошел – и оттуда разгул своемуДал он далеко простертому взору.
Гордый – над бурей, над громом и молнией онМолча стоял, весь в раздумье свое погружен,Молча внимал, не моргнув ни единожды оком,Страшным раскатам грозы, раздиравшей всю твердь,Грозно сверкавшей в пространстве бездонно глубоком.Зренье зениц, выражавших уже полусмерть,В божие небо спокойно и смело вперяя,Мнилось, стремился он к тем неземным высотамС тайною думой предсмертной, как будто желая,Высмотреть место себе еще заживо там.
Буря шумела, и ливень всё лил,Шумно сбегая с горы исполинской.Он был недвижим, лишь смех сатанинскойСиние губы его шевелил.С грохотом небо кругом разрывалось,Пламенем адским земля загоралась, –Он же стоял, равнодушен и глух ко всему,Гнев был небесный не страшен ему.Буря утихла. Уж быстро летучиПрочь уносилися хмурые тучи,Снова, как утром, в венце золотистом,Солнце заискрилось на небе чистом.
Вновь обозрел он вокруг все места,Брови наморщил и стиснул уста.Мнилось, пытал он, чело свое хмуря,Точно ли смолкла затихшая буря,Всё ли покончено? Думно тряхнув головой,Дол оглянул он, ряд домиков, хижин,Зелень и скалы в одежде их мшисто-сырой,Всё оглянул он – и вновь неподвижен.Ниже взглянул, – видит – пропасть зияет под ним,Алчные челюсти грозно разинув,Выше – поток низвергается с ревом глухим,Волны свои с высоты опрокинувВ бездну, что ловит их зевом своим.Долго стоял он, и взор его дикий вперялсяТо в эту землю, то в сферу небес,Но лишь в себя заглянул он – себя испугался,Вздрогнул, шатнулся и в бездне исчез.