Продолжить рассказ? Если бы я знал, на чем хоть она остановилась! Я стоял, глупо выпучив глаза, разглядывая капустный кочан, нарисованный на плакате.
— Мы ждем тебя, Кулагин.
— Это… это капуста, — шмыгнув носом, произнес я.
— Во первых, выйди к доске, чтобы тебя все в классе видели.
Пришлось выйти к столу, за которым сидела Анна Ивановна. Мимоходом я услышал, как Лешка Веревкин прошептал слово «кочерыжка».
— Так из чего же образуется капустный кочан? — продолжала расспрашивать Анна Ивановна.
— Из кочерыжки… — брякнул я.
По партам пронесся невнятный шелест. Ох, как же знаком был мне этот противный безнадежный шепоток! Словно ветер, проносился он по классу, когда отвечавший у доски путался и говорил глупости. И так же хорошо я знал, что этот ветерок всегда бывает предвестником неистовой бури.
— Понятно, Кулагин, — хмуро отозвалась преподавательница ботаники. — Капустный кочан образуется из кочерыжки, а яблоки на яблоне, по-видимому, из веток… Садись, Кулагин, и дай мне свой дневник.
Опустив голову, ни на кого не глядя, я брел к своей парте. В моем дневнике появилась первая в нынешнем году двойка. Сел не поднимая головы. Горько задумался, И почему это так бывает, что все несчастья сразу сыплются на одного человека, словно из рога изобилия? И с Женькой поссорился, и отец заболел… И вот еще на мою беду двойка…
День у меня был вконец испорчен. Возвращаясь из школы домой после пятого урока, я решил ничем не показывать маме и отцу, что получил плохую отметку. Я старался дома разговаривать как можно веселее и беспечнее. Но разве можно скрыть от мамы хоть малейшую неудачу. Я принялся было рассказывать, как вчера был у Мещерякова, но мама, пристально взглянув на меня, произнесла:
— Признавайся, Сергей, двойку сегодня получил?
— Получил, — уныло признался я и тотчас же, чтобы оправдаться, принялся рассказывать, что меня подвел Лешка Веревкин, которого мама почему-то так любит, что просто от него без ума.
— Ну а плохую отметку ты все-таки исправь, — сказала мама. — Ну-ка дай мне дневник.
— Обязательно исправлю, мам, — пообещал я, расстегивая портфель и доставая злополучный дневник.
Отец в этот день чувствовал себя гораздо лучше: то ли помогли таблетки этазола, которые ему прописал доктор, то ли так все прошло само собой, но только температура у него снизилась до нормальной, но, самое интересное, что у него внезапно появился зверский аппетит.
А в классе у нас полным ходом шла подготовка к праздничному концерту. Мне она доставила множество хлопот. Дело в том, что Комиссар решил непременно охватить подготовкой весь класс. А если нашему председателю что-нибудь втемяшится в голову, то — хочешь не хочешь — этого никакими силами из нее не выбьешь.
Перед уроком географии Лешка Веревкин подошел ко мне и шепотом сказал, что он сегодня свободен и можно пойти к нему проявлять фотопленку, ту самую, на которую он снимал наших ребят, явившихся ко мне с делегацией от класса. Мне и самому любопытно было узнать, что же получилось из его снимков.
Мы решили, что после уроков я отправлюсь к себе домой пообедать, а после с учебниками и тетрадками побегу к нему и мы совместим приятное, как выразился Веревкин, с полезным, то есть будем готовить домашние задания, а заодно проявим фотопленки.
Придя домой, я в ванной комнате вымыл руки с мылом, а через час, помахивая портфелем, стремглав мчался к дому, где жили Веревкины.
Оказалось, что Лешка давно уже меня дожидается. В ванной комнате у него все уже было приготовлено: и бачок, и бутылки с проявителем и закрепителем… Ну, вода-то, само собой, была тоже. На дощечке, где лежало мыло и мочалка, стоял красный фонарь.
Проявлять оказалось совсем нетрудно. Дома никого из взрослых не было, поэтому мы могли действовать совершенно свободно. Лешка проворно вставил в бачок фотопленку и разрешил мне поворачивать черную пластмассовую ручку. А он тем временем тут же устанавливал громадный, на тонкой ножке, с огромной головой увеличитель.
Минут через двадцать, промыв пленку прямо в бачке под струей воды, мы повесили ее сушиться, прищемив кончик специальным зажимом. Лешка просмотрел на свет несколько мокрых кадров и радостно сообщил, что снимки вышли мировые.
— Ну а мы пока, чтобы не терять времени, займемся домашними заданиями.
Мы занимались до тех пор, пока у меня не затрещала голова. Лешка будто бы и не замечал ничего. Потом он с недоумением отметил, что я сделался какой-то бледный.
— Будешь бледным, если все время домашние задания готовить, — угрюмо вымолвил я. — Лешка, может быть, наши пленки уже высохли?