— Прочти вот это, Жень, — попросил я.
И Вострецов начал читать.
«Милая мамочка! Уезжаем на фронт. За меня не волнуйтесь. Битва нам предстоит тяжелая, потому что врагов у революции еще много, и так просто они смириться со своим поражением не захотят. Но мы победим. Победим непременно. Так же, как победили в октябре прошлого года. Мы идем в бой за правое рабочее дело, а когда воюешь за правду, проиграть сражение нельзя. Нас ведет в бой большевистская партия, а у нее верная рука и зоркий глаз. Я не хочу скрывать от тебя — впереди у нас еще много трудностей. Ленин говорит, что мало взять власть в свои руки, надо суметь еще эту власть удержать. И мы удержим. На то мы и большевики. Кончится война, и начнем мы строить, создавать, восстанавливать то, что было разрушено врагами Советской власти. И взамен старого мира появится новый, невиданный мир, имя которому — социализм! А вы живите и ждите меня. Берегите Максимку. Пусть растет веселым и здоровым. Пусть вспоминает маму. Пусть будет настоящим человеком, большевиком, борцом за народное дело. Крепко вас обоих целую. Ваша дочь Оля. 14 августа 1918 года».
— Ну, Василий Максимович! — шутливо обратился к Русакову Лешка. — Поздравляю тебя с такой бабушкой!
— Почему Максимович? — удивился Васька. — Я Всеволодович… — Он немного помолчал, а потом добавил: — Это деда моего, кажется, Максимом звали.
Наследники
— Ну, тогда поздравляем тебя с такой героической прабабушкой! — воскликнул Женька, а потом, обернувшись, взглянул на драгоценный сундук. — Куда бы все это положить?
— А у меня рюкзак есть, — вспомнил Васька. — Я сейчас принесу. — И он бросился к выходу.
Мы остались одни; все молчали, потому что хотя мыслей было и много, но говорить ни Лешке, ни Женьке, ни тем более мне не хотелось. Сумерки в чердачном окошке еще больше сгустились. Свеча трещала и чадила. Наконец я с облегчением услышал на лестнице Васькины шаги. Только мне почудилось, будто в них что-то не так, как было до его ухода.
Он пролез в чердачную дверь с виноватым видом.
— Не дает тетка рюкзак.
— Что же делать? — запаниковал Лешка.
Женька обдумывал создавшуюся ситуацию всего лишь минуту.
— Можно и так все оставить как было. Лежали же эти бумаги в сундуке более шестидесяти лет. Ну и еще полежат. Васька, а замок у тебя хоть есть? Только не такой, чтобы его с одного рывка можно было отпереть, а настоящий.
— Да еще и с ключом! — подхватил Веревкин.
— Есть! Сейчас принесу…
Пока Васька ходил домой за замком, мы все привели в прежний надлежащий вид. Крышку сундука закрыли, я и Лешка притащили еще несколько рогож, чтобы можно было поплотнее запаковать драгоценный сундук.
— Ну вот, теперь хорошо, — с удовлетворением произнес Женька, оценивающе глядя на нашу работу.
Появился Русаков, неся в обеих руках огромный амбарный замок.
— Вот, можно запирать. И ключ есть!.. Уж такой никому на свете не открыть!
— И все-таки нужно сообщить о нашей находке Ивану Николаевичу, — произнес Вострецов, когда мы вновь спускались по лестнице. — А тебе, Василий, задание — пуще глаза беречь вход на чердак.
— Будьте покойны… Никто не войдет.
На следующий день, едва мы с Женькой явились в школу, ребята встретили нас восклицаниями.
— Вострецов! Кулагин! Расскажите, как вы Ольгу Русакову искали!.. Как сундук нашли!..
Женька сердито взглянул на Лешку Веревкина. Я тоже догадался, что это он успел растрезвонить по всему классу о нашей находке.
Сквозь толпу, обступившую нас, протиснулся Комиссар.
— Вострецов, — веско заявил он, — совет отряда постановил, чтобы вы обо всем рассказали на сборе. Мы специальный сбор устроим по этому поводу.
— Ладно, — кивнул Женька.
Направить делегата к Ивану Николаевичу мы с Женькой решили на одной из перемен. Конечно, я настоял на том, чтобы пошел сам Вострецов.
Дома, сидя над приготовлением домашних заданий, я прислушивался, не раздастся ли телефонный звонок. И вот телефон зазвонил. Я бросился к нему, опередив маму, и взял трубку. Но это был не Женька. Это звонил Лешка Веревкин.
А пока я беседовал с Лешкой, пронзительный звонок затрещал у входной двери. «Кого еще там несет?» — с неудовольствием подумал я, даже не предполагая, что это может оказаться Вострецов, и вдруг услышал из прихожей Женькин голос.
— Лешка! — заорал я в трубку. — Женька пришел!.. Сейчас он обо всем расскажет…
Лешка что-то еще говорил в трубку, но я его уже не слушал. Со звоном опустив трубку на рычаг, я вышел в коридор и увидел моего товарища, который снимал у вешалки свое пальтишко. Чувствовалось, что Вострецов порядком утомился. Я же в нетерпении подпрыгивал возле вешалки, дожидаясь, пока Женька окончательно разденется.