— Жила, милок, как же!
— А в лазарете работали?
— Работала. Да ведь как не работать? Там при японцах да при белых такое творилось, что и не описать! Убивали, грабили, дома жгли. Сколько хороших людей замучили!.. А как взяли Хабаровск красные, будто праздник какой наступил. Ну и пошла я в лазарет. Санитаркой стала, а по-тогдашнему — сиделкой. Какая-никакая, а все помощь. Да вы что это мне допрос-то устроили? — вдруг спохватилась она. — Откуда вам все об этом известно? Ведь почитай годков пятьдесят с лишком прошло…
— А у вас там, в лазарете, раненая одна лежала, — еще больше волнуясь, продолжал расспрашивать Женька. — Ольга Ивановна Русакова…
— И, милок! Там раненых столько было!.. Разве каждого упомнишь!
— А вы вспомните все-таки, вспомните! Ее сразу привезли в лазарет, в здание гимназии… А партизан один вашу фамилию записал. — Женька торопливо достал письмо Лешкиного дяди. — Вот. Он сам нам письмо прислал.
— Ну-ка, ну-ка, посмотрю, что за письмо такое!
Ксения Феоктистовна отставила письмо дяди Бори далеко от глаз, а потом покачала головой.
— Ничего без очков не вижу. Да что же это мы в прихожей стоим? Пойдемте в комнату мою, там все и разберу, какой такой дядя…
В комнате бабушки Ксении мы все разделись. Она достала очки и начала читать, медленно шевеля губами. Мы нетерпеливо ждали, не сводя с нее глаз.
— Ой, как же! — вскрикнула старушка. — Помню, помню! Максимку еще поминала. Жалобно так звала его: «Максимушка, не холодно тебе? Дай я тебя укрою…» А бывало, мечется в жару, щеки впалые так и пылают, да как зачнет кричать: «Огонь!.. Огонь!..» То ли жгло ее что, то ли виделось ей, будто на войне она и враги кругом ее обступают… А сколько людей в те поры погибло!.. И от вражеских пуль, и от тифа, и от других разных болезней…
— А что с ней потом стало? — тронул за рукав байкового халата Вася Русаков.
— Померла, милок, померла. Уж чего только доктор не делал!.. Ничего не помогло. Пуля-то, говорили, два дня в ней сидела, возле самого сердца. А вынимать ее врачи боялись. Вот кровь и заразилась. Померла она. Даже в память не пришла. Да нешто тот партизан живой остался?
— Живой, — кивнул Лешка. — Это моей мамы родной брат, Орлов Борис Петрович…
— А она, Ольга Русакова, точно умерла? — спросил, еще не веря печальной вести, Женька. — Может, вы не знаете?
— Как же это не знаю, — даже обиделась бабушка Ксения. — На руках моих, голубушка, последний раз вздохнула… И похоронили ее там же, в Хабаровске, в братской красной могиле. Из ружей стреляли. Салют, значит, последняя солдатская честь…
Молча шли мы по улице Овражной, возвращаясь от бабушки Ксении. Каждый думал о своем. И все вместе об Ольге Ивановне Русаковой, комиссаре Красной Армии, погибшей за наше теперешнее будущее, за нашу такую счастливую жизнь, которой она так и не увидела. Не увидела, каким прекрасным стал ее родной Краснопресненский район. Какой широкой, залитой асфальтом стала набережная Москвы-реки, что напротив «Трехгорной мануфактуры» имени Феликса Эдмундовича Дзержинского, в старину носившей название «Прохоровская». Какими великолепными выглядят подземные станции метрополитена!.. Как широко пролегла главная улица района — Красная Пресня!.. Какие высокие здания взметнулись ввысь по всей Москве, не умолкающей ни на мгновение, гудящей, закипающей и бурлящей неугомонной жизнью, той жизнью, за которую она, не задумываясь, отдала свою единственную, полную невзгод и лишений, но все же прекрасную жизнь, такую, что иной ей и не нужно было.
Сокровище Волчьего лога
Мы едем в Зареченск
Наконец все было собрано и сложено в большой чемодан. Рубашки и полотенца, трусики и майки, тапочки, носки, две пары сатиновых брюк… Были еще у нас теплые курточки: у Женьки Вострецова — синяя суконная, у меня — коричневая из вельвета. Кроме того, мы сложили в чемодан множество других вещей, которые были нам совершенно необходимы: несколько мотков лески, поплавки, жестянки с рыболовными крючками, компас, фонарик с запасными лампочками и батарейками… Еще были у нас в чемодане листы картона и вата, бутылочка с эфиром и целая куча булавок: мы пообещали преподавательнице биологии Анне Ивановне непременно привезти из Зареченска коллекцию бабочек.
Зареченск… Не ищите его на карте. Разве что на самой подробной. Слишком уж мал этот городок. Там всю свою жизнь провела Женькина тетка, тетя Даша. Она доводится родной сестрой Женькиной маме.