«Смыло. Пропал!» — мелькнуло у него, но тотчас же в поле его зрения попали две белые, очень белые руки, уцепившиеся за цепочки релингов.
— Держись! — закричал капитан, дернул ручку телеграфа на «стоп» и скатился по трапу на палубу.
Он всё делал автоматически. Где-то в глубине сознания мелькнули правила вахтенного штурмана при тревоге «человек за бортом». Он не отдавал себе отчета в том, правильно ли делает, что покинул мостик. Он видел только судорожно сжимающие цепочку руки.
С бака, топая по гофрированным крышкам трюмов, к корме неслись Федя и Пиварь.
Капитан добежал первым. Он увидел искаженное страхом лицо матроса. Волосы у него слиплись. Шапку унесло водой. Карданов схватил Смирнова за воротник ватника и сразу же почувствовал, что руки Володи разжались. Карданова потянуло за борт. Боцман и Пиварь подбежали одновременно. Они подхватили Смирнова и с усилием вытащили на палубу.
— Как же это ты, а? Как же? Я тебя позвал, а ты… — спрашивал сконфуженно Пиварь. Он считал себя виноватым в том, что Смирнова смыло за борт.
Володя сидел на трюме, глупо улыбался, ему было стыдно, оттого что он причинил всем столько волнений, и радостно, оттого что он жив. За бортом было очень страшно.
— Хватит сидеть, — строго сказал Карданов. — Идти можешь? Тогда ступай немедленно в баню. Прогрейся. На вахту не выходи.
— Что вы, Андрей Андреевич, — запротестовал Володя. — Я же здоров. Сейчас переоденусь…
— Не разговаривай, — подтолкнул его капитан.
Смирнов побежал в кубрик.
— Вот боцман, что бывает, когда вовремя не принимают мер предосторожности. Немедленно натяните леер. И без надобности по палубе не ходите. Чуть человека не потеряли.
— Виноват, Андрей Андреевич. Учту. Пошли, Степан Прокофьевич, — быстро проговорил Федя.
— Как это его угораздило, товарищ капитан? Я его позвал… А он вместо того, чтобы за люк держаться, по самому краю пошел, — не успокаивался Пиварь.
— Человек первый раз в море, следить за ним надо.
Поднявшись на мостик, Карданов нашел там старпома. Бархатов стоял с укоризненно поджатыми губами, всем своим видом говоря: «Ну что? Я предупреждал».
Ему очень хотелось сказать капитану что-нибудь едкое. Услышав вздох Карданова, он насмешливо проговорил:
— Вздыхаете? Вздыхать, товарищ капитан, — последнее время Бархатов избегал называть Карданова по имени-отчеству, — надо было на улице Герцена, когда набирали команды. А теперь что ж. Поздно. Пожинаем плоды…
— Я вздыхаю оттого, что у такого опытного старшего помощника не был протянут на судне штормовой леер.
Бархатов опешил. Упрек попал «не в бровь, а в глаз». Старпом, и никто другой, должен был отдать распоряжение о том, чтобы натянули леер. Бархатов промолчал, потоптался еще в рубке, поправил лежавшую на столе карту и ушел.
На траверзе острова Жужмуй ветер усилился. Качать стало сильнее. То и дело на палубу забрасывало гребешки волн. Самоходка чаще шлепала днищем о воду, чаще слышались удары, похожие на выстрелы. При внимательном наблюдении можно было заметить, как изгибается на волне корпус.
Тоня Коршунова открыла дверь из камбуза и смотрела на черные маслянистые волны с белыми шипящими гребнями. Когда самоходка ударяла днищем о воду, девушка вздрагивала. Ей было немного страшно, ее мутило, но она всеми силами старалась не показать этого. Кастрюльки вели себя неспокойно. Они скользили то к одному краю плиты, то к другому, то и дело готовясь соскочить на палубу. Тоня пыталась связать их полотенцем, но из этого ничего не вышло.
Как всегда, на помощь пришел Болтянский. Он заглянул на камбуз, увидел позеленевшую, расстроенную Тоню, безуспешно боровшуюся с кастрюльками, и сразу понял серьезность положения. Она обрадовалась, когда появился Семен:
— Шторм-то какой, Семен Григорьевич! Всё скрипит, удары такие сильные. Не разломаемся мы, как вы думаете?
— Что вы, Антонина Васильевна. Какой же это шторм? Так, легкая зыбь. А то, что под днище поддает, — нормально. «Ангара» наша крепкая, любую волну выдержит. Ничего не бойтесь, принцесса: пока я жив, вы обеспечены, как говорят у нас на юге. Сейчас я вам закреплю кастрюли.
Болтянский исчез, но через минуту появился снова с мотком проволоки в руках. Он ловко привязал каждую кастрюлю к плите. Теперь даже при большом крене они стояли неподвижно.
— Ну вот, — удовлетворенно сказал механик. — Никуда не денутся. Вы не укачиваетесь, случайно?