Пиварь ощупал карманы. Вытащил деньги. Их осталось меньше половины. Эх… подлец! Вспомнил, что находится у капитана, бросился к умывальнику, намочил тряпку и лихорадочно принялся убирать каюту. Вошел Карданов. Он мельком взглянул на Пиваря:
— Так, Пиварь. Ну что же, теперь идите отдыхать. Вахту я за вас отстоял.
— Андрей Андреевич, — умоляюще начал матрос, — простите меня. Поймите…
— Нам не о чем говорить, Пиварь. По правилам, нужно было бы объявить вам строгий выговор. Я и хотел это сделать. Но раздумал. Всё решилось между мной и вами. Вы спали, а я вахту стоял. Ну а поскольку я такой добрый…
— Андрей Андреевич!
— Разговаривать с вами не буду. У вас нет слова…
— Андрей Андреевич, поверьте!..
— Не верю, — сурово проговорил капитан. — Идите. Мне нужно работать.
Матрос сгорбившись пошел в кубрик. В каюте сидел Володя Смирнов и писал. Увидев Пиваря, он бросил перо…
— Ну, чего смотришь? Не видал, что ли? — вызывающе спросил Пиварь.
— Видал. Ночью еще видал. Эх, вы… Капитана обманули. Всё судно опозорили. Вас в шлюпку матросы с «Куры» и с «Пинеги» грузили. Теперь всем известно будет…
Пиварь в бешенстве схватил раскладной стул:
— Замолчи, мальчишка! И без тебя тошно!
— Молчу, молчу, — спокойно отозвался Володя и снова принялся за письмо.
С видом побитой собаки Пиварь сел на койку и тяжело задумался. С приколотой над койкой фотокарточки на него укоризненно смотрели грустные глаза жены…
Карданов встретил Гурлева в городе. Вид у Гурлева был радостный.
— С почты иду, — сказал он, улыбаясь. — Письмо получил. И знаете от кого? Из обкома партии. По возвращении из рейса меня вызывают.
— Вот как хорошо, — обрадовался Карданов. — Был я прав или нет? Убежден, все ваши дела утрясутся.
— Надеюсь. Я рад, что наконец можно будет поговорить по душам, что меня внимательно выслушают. Попался бы только человек с сердцем… В общем, пока всё хорошо. Когда же мы пойдем?
— «Лангуста» ждут со дня на день.
— Знаете, Андрей Андреевич, — проговорил Гурлев, — ребята у меня оказались неплохие. Можно с ними плавать.
— Я тоже такого же мнения. Только побольше надо уделять им внимания.
Капитаны прошли по шумному проспекту до речного вокзала и вышли на маленький зеленый бульварчик с тоненькими саженцами тополей. Тут Карданов попрощался с Гурлевым и пошел узнавать новости о «Лангусте».
Оркестр превзошел себя. Лохматый юноша с галстуком «бабочкой» неистово бил по клавишам рояля, саксофонист выводил длиннейшие рулады, а ударник в экстазе подпрыгивал на стуле. Он работал ногами и руками, иногда испуская воинственные крики.
Публика хлопала. В перерывах, когда танцующие садились, оркестр осаждали жаждущие исполнения своих любимых мелодий, совали музыкантам деньги и заговорщически шептали: «Домино», «Татьяну», «Албанское танго»…
Ресторан гостиницы «Интурист» был переполнен. На входных дверях давно уже висела табличка «Свободных мест нет», и щупленький, но энергичный швейцар не очень вежливо выталкивал слишком назойливых. В небольшом уютном зале сновали нарядные, миловидные официантки. То там, то здесь слышалась иностранная речь, взрывы смеха. За этими столиками сидели развязные, шумные молодые люди в модных, ярких, очень узких и очень дешевых брюках, пестрых свитерах и пили водку. Когда они поднимали стаканы, можно было безошибочно определить, что сидят здесь кочегары, машинисты и матросы. Руки, большие, рабочие, с желтыми твердыми мозолями, выдавали их профессию.
В порту стояло много иностранных и советских судов, арктическая навигация была в разгаре, и поэтому почти весь зал заполняли моряки. Только в углу сидели летчики полярной авиации, в коротких кожаных курточках, да несколько столиков занимали «командированные», живущие в гостинице. Местные жители в это время года ресторан посещали редко.
За центральным столиком, у четырехгранной колонны, сидели Ирина и Бархатов. Они были в театре, и старпом предложил зайти поужинать. Бархатов был молчалив, не докучал разговорами, никого не осуждал. Единственно о чем жалела Ирина, что рядом с ней сидит Бархатов, а не Карданов. При мысли о Карданове она рассердилась. Ведь в кают-компании за обедом она не без умысла заявила: «Я сегодня иду в театр». Бархатов тотчас же попросил: «Возьмите и меня с собой, Ирина Владимировна». А Карданов промолчал. Мог бы ведь пойти сам. Ну и пусть.