Ирина встала с койки и принялась раздеваться.
«Лангуст» пришел ночью. На сутки раньше, чем его ожидали. Он встал на якорь, недалеко от самоходок. Утром Тюкин, постучав в каюту капитана, доложил:
— «Лангуст» пришел. Стоит по правому борту.
Карданов вскочил с койки.
— Наконец-то! — обрадовался он. — Готовьте шлюпку.
Через двадцать минут шлюпка Карданова подходила к «Лангусту». Даже на расстоянии от траулера пахло рыбой. На люках валялись неубранные бочки, приспособления для лова, к палубе прилипли серебристые чешуйки.
Карданова встретил немолодой капитан с покрасневшими от ветра и бессонницы глазами. Он не очень приветливо пригласил Андрея Андреевича в каюту, в которой тоже пахло рыбой, сел на диван и устало сказал:
— Я вас слушаю. Впрочем, мне всё известно. Указания получены. Не дали даже постоять в Архангельске, дьяволы. В общем, послезавтра пойдем. Готовьте ваши лоханки. Выгружу рыбу, возьму бункер и пойдем. Свалились вы на мою голову.
Он был явно недоволен рейсом.
Карданов передал капитану траулера давно разработанные им рекомендованные курсы, которыми должен был идти караван. Капитан «Лангуста» небрежно засунул листки в ящик стола:
— Это всё пустяки. Как пойдем, так и пойдем.
Карданов решил сразу же исключить всякие недоразумения и твердо сказал:
— Вам придется выполнять мои указания. Самостоятельно действовать нельзя. Всё должно быть согласовано со мной. Вы только «обеспечивающий». Ответственность за переход — на мне. Вероятно, вас информировало начальство, когда посылало «Лангуст» в наше распоряжение…
Капитан «Лангуста» отрицательно покачал головой:
— Так не выйдет. Если я веду, так я и должен решать, куда идти и где становиться.
Карданов терпеливо начал объяснять капитану, почему это невозможно, но тот оказался несговорчивым. Он несколько раз вскакивал и кричал: «Это не пойдет!», «Так не выйдет!», «Еще что придумали!», «В таком случае идите сами!».
В конце концов капитан понял, что никто не собирается умалять его достоинства, что иначе караван вести нельзя, и успокоился. Карданов уехал с траулера лишь к обеду. Договорились сниматься на вторые сутки, на рассвете.
У Андрея Андреевича поднялось настроение. Караван уходит, и у него не будет времени думать об Ирине, напряженная работа отвлечет.
Ирине казалось, что капитан ее избегает. Она всё надеялась, что Карданов первый сделает шаг к восстановлению прежних отношений.
С Бархатовым Ирина почти не разговаривала, отвечала на его бесконечные вопросы короткими отрывистыми фразами. Тем не менее, старпом не огорчался, — считал, что всё развивается так, как надо.
«Время работает на нас, дорогая моя. Посмотрим, что вы скажете через месяц. Одуреете от тоски. Похоже, ваш хваленый капитан не имеет большого желания развлекать вас». И Бархатов влюбленно поглядывал на Ирину. Она начинала ему по-настоящему нравиться. Старпом всё чаще и чаще стал думать о женитьбе.
После того утра, когда пьяный Пиварь проснулся в каюте капитана, он потерял покой. В голове никак не укладывалось, что его проступок — невыход на вахту — не повлек за собой ну хотя бы выговора. Он ждал наказания, но прошло несколько дней, и ничего не случилось. На судне, кроме Смирнова, никто не знал об этом происшествии. Капитан же просто перестал его замечать. Он проходил мимо, отвечая на приветствия смотрел как-то поверх головы матроса, никогда не останавливался, чтобы перемолвиться с ним словечком, не интересовался тем, что он делает. Пиварь лез из кожи, работал за двоих, но вызвать в глазах капитана прежние теплые огоньки не мог. Он пытался успокоить себя: «Видали мы разных капитанов. Плюну. Буду работать, как Шмелев. Чего уродуюсь?»
Но самолюбие не позволяло. Ему было стыдно и во что бы то ни стало хотелось вернуть расположение капитана. А тут еще Бархатов со своими многозначительными взглядами. Наверное хочет подать рапорт капитану об инциденте в Беломорканале. Вот тогда Пиварю наверняка несдобровать и его обязательно спишут с судна перед выходом в море.
Приутих и Шмелев. Побегав по архангельским морским организациям, выяснив все возможности перехода на другую, более выгодную работу, Генька пришел к выводу, что сейчас ему лучше «Ангары» ничего не найти. Уходить не имело никакого смысла, надо любой ценой удержаться на судне.
Положение Шмелева после всех его «номеров» оказалось шатким, он чувствовал, что капитан ждет случая, чтобы уволить его. И вот, к величайшему удивлению всех, и в первую очередь боцмана, Генька стал проявлять большой интерес к работе, хорошо нес вахту, беспрекословно выполнял Федины распоряжения, не огрызался, как обычно.