— И только? Привыкли? Как привыкают к какой-нибудь вещи, — невесело сказал Карданов, уловив насмешку в голосе Ирины. — Сказали бы, что вам приятно мое общество, что нескучно со мной… А то… привыкла.
— Пока только привыкла. Будьте довольны. И это уже много.
— Хорошо. Удовлетворимся этим «пока», — засмеялся Карданов. — Значит, ссориться больше не будем?..
Он протянул руку.
— Не будем, — сказала Ирина, кладя свою ладонь в его, — но помните, Андрей Андреевич, за прочный мир надо бороться, не допускать ошибок и излишней подозрительности. Ну, я пошла. Сейчас радист принесет новую сводку. Счастливой вахты!
Уже двое суток каравану сопутствовала прекрасная погода. Самоходки хорошо шли по гладкому морю, «Лангуст» в определенных точках менял курсы, капитаны пеленговались, определяя места своих судов, за кормой лаг отсчитывал пройденные мили. Давно прошли полосатый бело-черный Сосновецкий маяк, опасные Орловские кошки. Вскоре должен был открыться мыс Канин. Одним словом, рейс, которого все побаивались, ничем не отличался от обычного морского плавания.
Нервозное состояние первых часов, проведенных в открытом море, прошло. Федя Шестаков вытащил заветную тетрадь, чтобы записать родившиеся строчки нового стихотворения, Володя Смирнов решил вести дневник, чтобы потом показать его Светлане. Пиварь, вооружившись иглой и гардаманом, сел на солнышке подшивать кромки брезентов. Шмелев загорал. Ирина, не жалея времени и радиста, принимала метеорологические сводки. Даже Бархатов повеселел, рассказывая матросам случаи из морской практики на Дальнем Востоке, где он долго плавал.
На судне царила спокойная обстановка. Но где-то глубоко в душе каждого человека звенела тревожная струнка, нарушая это кажущееся спокойствие. Она звучала очень тихо, но непрерывно. Ее нельзя было заглушить ни рассказами, ни хорошими прогнозами, ни даже работой.
Моряки выходили на палубу, поднимали головы кверху, смотрели на чистое, безоблачное небо, смотрели на длинный, чуть подрагивающий корпус «Ангары» и невольно вспоминали поход из Беломорска в пятибалльный ветер; старались отогнать эти воспоминания, но приглушенная далекая тревога оставалась… Что будет дальше?
…В столовой «Ангары» весело ужинали. Тоня сварила вкусный фасолевый суп, но все ждали «гвоздя» ужина — голубцов. Наконец они появились на столе, аппетитные и румяные.
— По скольку? — крикнул Тюкин, нацеливаясь в блюдо вилкой.
— Кушайте на здоровье. У меня еще есть, — откликнулась из камбуза довольная Тоня.
Карданов, очень любивший это блюдо, разрезал голубец, окунул кусок в подливку и положил его в рот. Сначала лицо его выразило недоумение, потом он поперхнулся, с трудом проглотил голубец, утер губы салфеткой, кашлянул и, улыбаясь, сказал:
— Всё понятно. Влюбилась наша Толя. Не голубец, а сплошной перец! Тоня! — позвал он повариху.
Тоня выглянула из камбуза.
— Неужели переперчила? — всплеснула она руками. — Не может быть. Я же… А ну-ка дайте попробовать.
Она отрезала кусок голубца, отправила его себе в рот, поморщилась:
— Да, правда. Какая жалость! Как же теперь быть?
— Ешь сама свою стряпню. Еще поварскую школу кончила! Высчитать с нее за эти голубцы, тогда будет знать, — воспользовавшись случаем уколоть Тоню, проворчал Шмелев.
Но Тоня привыкла к его нападкам:
— Подумаешь! И заплачу. Первый раз случилось. Вы уж извините. Я сейчас омлеты всем сделаю.
— Между прочим, прекрасные голубцы, — утирая выступившие слёзы, проговорил Болтянский, мужественно продолжая есть. — У нас на юге их только так и готовят…
— То на юге, а мы на севере. Давай чего-нибудь пожрать, а то на вахту скоро, — не унимался Шмелев.
— Успеешь, не умрешь. — Тоня скрылась в камбузе.
— Пока она готовит, я расскажу одну историю. Хотите? — предложил Карданов.
В столовой одобрительно загудели.
— Плавал я на одной посудине. Первое мое капитанство. Команда — одни мальчишки. Да я и сам от них далеко не ушел. Тяжелый рейс! Весь путь нас преследовали штормы. Половина команды укачалась. Пароходишко старый, слабый. Вперед не идет, а уголь расходуем. Так промучились суток около трех. Уголь на исходе. А ветер не затихает. Приходит ко мне старший механик и говорит: «Осталось угля на несколько часов». Пришлось дать команду: пар всюду выключить, машиной не работать. Остановили машину, выключили паровое отопление, свет. Вот тут-то стало действительно не по себе. Темно, холодно, ветер ревет. В общем, все прелести. Вся команда, кроме вахтенных, собралась в кают-компании…