Кажется, впервые в жизни с Генькой случилось такое. Когда он был мальчишкой, за ним вереницей ходили приятели по двору. У Шмеленка всегда водились деньги. Мать давала на «карманные» расходы, Шмелевы жили хорошо. Отец, кустарь-сапожник, изготовлял на дому дамские модельные туфли, прячась от фининспектора. Делал он их отлично, но и брал за пару не меньше семисот рублей. В отдельной квартире, которую занимали Шмелевы, всегда толкались нарядные «дамы». Шмелев-отец, изысканно одетый, принимал клиенток шутливо-небрежно, отпуская тяжеловесные комплименты, но цены на туфли не сбавлял. На Геньку сильное впечатление производили моряки Совторгфлота, изредка появлявшиеся в квартире Шмелевых. Они привозили по заказу отца специальные журналы обувной моды. Моряки были прекрасно одеты, шумливы, курили душистые сигареты, рассказывали чудеса о загранице. О барах, о ревю.
Генька решил стать моряком загранплавания. Окончив кое-как школу, он поступил в мореходное училище. Там тоже нашлись несколько парией, которые считали Геньку «своим в доску» и ходили на его деньги в кино и танцульки. Но в училище Генька продержался всего год. Надоело.
После практики он в училище не вернулся. Поступил кочегаром на пароход загранплавания «Вишера», потом выбрал работу полегче, стал матросом, перешел на другой пароход, плавал на дизель-электроходе «Россия».
Его ничего не интересовало, кроме денег. Помогли любители заграничного, искатели того, чего «ни у кого нет». Он возил им какие-то рубашки, галстуки, дамское белье. Потом переключился на более выгодные товары. Бегал, шептался с темными личностями, создавая себе клиентуру. Кончилось это тем, что Геньку с треском уволили из Морфлота.
Он мотался из одного порта в другой. Ездил в Одессу, в Мурманск, во Владивосток. Поступал на разные каботажные суда то матросом, то кочегаром, но долго нигде не задерживался, — заработки были не те. Шмелев сколотил бригаду котлочистов из таких же гастролеров, как и он сам, но бригада скоро распалась. Ее разъели «внутренние противоречия». Никто, начиная с бригадира, не любил работать, а деньги им даром платить не хотели. И снова нужно было искать подходящее место. Генька Шмелев получил печальную известность в портах. Когда он предлагал свои услуги, знавшие его говорили: «Шмелев? Не связывайтесь. Работать не будет».
Время шло. На висках у Геньки появилась еле заметная седина. Ему исполнилось тридцать два года. А он всё оставался Генькой Шмелем. Никому в голову не приходила мысль назвать его полностью — Геннадий Дмитриевич Шмелев.
Генька всё что-то «гоношил», «доставал халтуру», «выбивал пенензы», искал выгодную «коробку», пил с «корешками» водку, а жизнь проходила мимо. Но так или иначе Шмель всегда находил себе товарищей, которые восхищались им, его цинизмом и житейской мудростью: «только до себэ». Как же получилось, что сегодня он остался один? Разве он неправильно говорил? Нет, не тот моряк пошел. Не тот человек…
Карданов по радиотелефону попросил капитанов самоходок обсудить с командами просьбу Андреева.
— Думаю, — сказал в заключение Андрей Андреевич, — что стоянку в Юшаре можно сократить до нескольких часов. Идти без ревизии механизмов, конечно, рискованно, но хлеб не может ждать. Придется рискнуть.
На следующий день в час связи с судами капитаны самоходок сообщили Карданову, что команды решили сократить стоянку в Юшаре — задержаться только для приемки пресной воды.
До Юшара все дошли благополучно. Суда встали в удобной, закрытой от ветров бухте Варнека. Но каравана Маркова здесь уже не было.
На сером, совершенно голом берегу виднелось несколько бревенчатых домиков. Из труб поднимались дымки. К деревянному причалу с криками бежали мальчишки в смешных оленьих малицах. Несколько взрослых, тоже в малицах, без шапок, степенно спускались с каменистого холма.
Первой к причалу подошла «Кура». К ее борту ошвартовалась «Пинега». Воду нужно было брать из маленького озерца, образовавшегося среди камней, в пятистах метрах от берега. На «Куре» и «Пинеге» начали соединять и растягивать по берегу шланги. Понесли к озеру мотопомпу. Карданов с удовлетворением заметил, что его распоряжения выполняются быстро и четко. Значит, приемка воды не займет много времени.
Как только на «Ангаре» отдали якорь, команда приступила к работе в машине. Только Шмелев с независимым видом прохаживался по палубе.
Через шесть часов Болтянский доложил Карданову, что отпускает палубную команду. Потрудились здо́рово, и осталась работа только для специалистов, которую он и мотористы сделают сами.