— Не слыхать нашего самолета, товарищ капитан? — ехидно сказал Генька. — Не зазимуем?
— Не зазимуем, Шмелев.
Андрей Андреевич присел на диван, вытащил папиросы, закурил. Генька снова уставился в заснеженный квадрат окна. Капитан задумчиво пускал струйки дыма, наблюдая, как они растворяются в воздухе. Он видел ссутулившуюся спину матроса. От всей его фигуры веяло скукой и безразличием к окружающему.
Скучаешь? — спросил Карданов.
Шмелев быстро обернулся:
— А что, танцевать мне? На ваших баржах не повеселишься.
«Хочет поспорить», — подумал капитан и сказал:
— Не в судне дело, а в характере человека. Ты бы и на лайнере скучал.
— Почему это?
— Работу не любишь.
— А кто ее любит? Покажите мне такого идиота.
— Я, например.
— Вы другое дело. Вы капитан. А мне что — швабру любить прикажете?
— Я не родился капитаном. Ты не родился со шваброй в руках. Мы оба ходили в школу. Я мечтал о море, а ты о легкой, красивой жизни…
— Все об этом мечтают, — перебил Шмелев.
— О хорошей жизни справедливо мечтают. Только одни не жалеют труда для этого, а другие хитрят.
— Теперь идейных нету, одни хитрецы.
— У меня другое мнение. Сколько бы ни было хитрецов — я останусь честным, мне так больше нравится…
Наступила пауза. Наконец Шмелев проворчал:
— Честность, честность — это в газетах. А в жизни всё иначе.
— Ты уверен?
Генька помолчал.
— Уверен, сказал он, не поворачиваясь. — Не верю в правду на земле. Считаю, что люди делают всё только для себя. А вот наших «сознательных» понять не могу. Чего они в машину полезли? Так вкалывать, как они вкалывали!.. Вот думаю — и не понимаю.
— Думай, Шмелев, думай, — усмехнулся капитан, — это хорошо, когда человек думает о таких вещах…
…В каюту постучали. Карданов вскочил с дивана. Вошла Ирина. Она протянула ему радиограмму. Капитан прочел:
«Штормовая. Всем судам. В ближайшие два часа ожидается усиление ветра от норд-норд-оста силою до 7 баллов на трассе Юшар — Диксон. Диксон-погода».
Лицо Карданова помрачнело. Он разглядывал белый листочек, стараясь прочесть то, чего не было написано на бумаге: что ждет их через два часа?
— Плохо, — тихо проговорил капитан. — Заходить здесь некуда, Ирина Владимировна. До залива девяносто шесть миль. Это двенадцать часов хода. За двенадцать часов может случиться многое. Догнал… Извините, мне надо идти.
Он тяжело встал, вздохнул и принялся одеваться. Ирине хотелось помочь, она понимала, что испытывал капитан. Но чем помочь?
— Не надо быть такой грустной, — вдруг с нежностью сказал Карданов. — Перенесем и этот шторм. Вы же говорите, что больше семи баллов не будет? Выдержим.
— Не будет. Ни в коем случае. Я ручаюсь! — воскликнула Ирина, желая хоть как-то ободрить капитана.
Карданов благодарно улыбнулся ей. Он хорошо знал, что такое семь баллов для самоходок, и чувствовал, что наступает самый страшный момент в их плавании.
— Надо идти, теперь спать не придется. С мостика не сойдешь.
— Я вам туда чай приносить буду.
— Спасибо… Когда следующая сводка?
— Через два часа.
Поднявшись на мостик, Карданов оглянулся. Обстановка не изменилась. По-прежнему кругом лежало спокойное море. Только уменьшилось светлое пространство неба. Черные и серые тучи громоздились по всему горизонту. Стало значительно темнее. В тишине, в неподвижности моря, в отсутствии ветра было что-то угрожающее.
«Скоро начнется, — решил Карданов, взглянув через окно на барометр. Стрелка заметно уклонилась влево. — Быстро падает».
На мостик поднялся боцман. Он потоптался у рубки, поправил и без того обтянутый брезентовый ветроотбойник, подошел к капитану:
— Паршивое небо, Андрей Андреевич.
— У тебя всё закреплено, Федя? — спросил капитан.
— Всё. Не беспокойтесь, Андрей Андреевич…
Увидев, что капитан не расположен разговаривать, боцман ушел, но вскоре на мостике появился Болтянский. Он задрал голову к небу, скептически присвистнул.
«Понимают», — подумал Карданов и громко сказал:
— Семен Григорьевич, от тебя мне скрывать нечего. Приготовиться к худшему. Видно, потреплет нас здо́рово.
— Я всегда готовлюсь к худшему, Андрей Андреевич, а надеюсь на лучшее. В машине всё подготовлено к встрече со штормом. Я как только увидел эти мётлы на небе, сразу понял, что трепки не миновать.
Карданов опять вспомнил «Тайгу».
— Андрей Андреевич, — как бы угадывая мысли капитана, проговорил Болтянский. — Комсомольцы у нас ребята надежные. На них можно положиться. Шестаков, Смирнов, Бабков, радист, Коршунова. Сила! Что угодно сделают.