Море дыбилось совсем рядом. Только тонкие цепочки лееров отделяли работающих от воды. Тюкин ухватился за трос и потащил его к корме. Он делал всё автоматически, делал то, что другие: тащил трос, хватался за штормовой леер, ложился на люк. Он уже не думал о капитане, о спасении, а ждал единственного конца — смерти. Каждую волну, прокатившуюся над ними, каждый возглас боцмана «полундра!» он принимал как последнюю минуту жизни. Но конец, к его удивлению, не наступал. Мало-помалу Тюкин освоился. Он уже знал, когда нужно лечь, когда схватить леер, какая волна накроет судно, какая пройдет стороной. Он почувствовал вдруг, что он нужен, и поэтому вкладывал в работу все свои силы.
Две пары кнехтов были несколько раз обмотаны стальным тросом. Лопнувший комингс приходился как раз между ними. Главная работа сделана. Оставалось закрутить трос, и стяжка готова.
— Степа! — крикнул боцман Пиварю, — быстро смотайся на корму, принеси пожарный лом. Осторожно!
Пиварь выбрал момент, когда с палубы схлынула вода, и, легко балансируя, побежал к корме. Там в специальных стойках стояли пожарные ломы и багры. Он уже достиг угла кормовой надстройки, когда увидел Шмелева, поднимающего пистолет.
— Стой! — крикнул Пиварь, хватая Геньку за руку.
От неожиданности Шмелев опустил ракетницу.
— Ты что делаешь? — задыхался Пиварь. Генька попытался вырвать руку, но Пиварь держал ее крепко.
— Пусти! Не будь ослом. Сейчас наша лохань развалится. Помощь вызывать надо. Немедленно. Понял? Ну пусти, говорю.
— Без приказа капитана? Брось пистолет!
Пиварь вывернул Шмелеву руку. Генька разжал пальцы, ракетница упала на палубу и покатилась к борту. Степан выпустил Геньку, наклонился. Шмелев с силой ударил его ногой в живот. Пиварь упал. «Ангару» положило на борт. Генька потерял равновесие и схватился за релинги. Пистолет был у самого борта. Шмелев попытался схватить ракетницу, но его опередил Пиварь. Он вскочил и бросился на Шмелева. Они катались по палубе. Наконец Пиварь изловчился, нанес Шмелеву сильный удар и схватил ракетницу. Генька сидел на падубе, утирая кровь. Всё было потеряно. Оставалось ждать гибели.
Пиварь тяжело дышал.
Выдернув из стойки лом, он побежал к работавшим на палубе.
Карданова вызвал к микрофону Марков. В радиорубке неподвижно сидела Ирина. Лицо ее побледнело. Под глазами синели круги. Карданов улыбнулся. Она не пошевелилась. В иллюминатор била волна. Радист настроивал приемник. Голос Маркова звучал строго:
— …Твое радио получил. Послал навстречу спасательное судно «Альбатрос». У него на борту есть всё: электросварка, водолазы, автоген. Не падайте духом. Слушаем вас непрерывно. Как держатся люди?
— Отлично. Пока я отказался от буксира. «Ангару» стянули тросом.
Радист выключил антенну и вышел из радиорубки. Карданов пошел за ним.
У дверей капитана остановила Ирина. Она смотрела на него измученными глазами. В них блестели слёзы:
— Андрей Андреевич. Вы проклинаете меня за то, что караван вышел из Юшара?
— Что вы, Ирина Владимировна! Решение мы приняли правильное.
Ирина всхлипнула:
— Неправильное, Андрей Андреевич. Я ошиблась в прогнозе. Циклон двигался значительно быстрее, чем я рассчитала. Нам нельзя было выходить.
— Нельзя было выходить? — крикнул Карданов. — Ошиблись?
Ирина кивнула головой.
Капитан молчал.
— Скажите что-нибудь, Андрей Андреевич. Ругайте меня. Я виновата во всем. Только я одна. Я ошиблась в скорости и силе ветра. Всему виною моя уверенность в знании этих районов… Понадеялась…
Ирина говорила быстро, задыхаясь, глотая слёзы. Она рассказывала в мельчайших, уже никому не нужных подробностях, как и почему она ошиблась. Капитан смотрел в ее глаза и всё еще никак не мог примириться с мыслью, что эта дорогая ему женщина подвела его.
Новая волна грохнула в надстройку. «Ангара» задрожала. Карданов рванулся к выходу.
— Андрей Андреевич, — прошептала Ирина. — Ну скажите же что-нибудь…
— А, что тут говорить, — досадливо махнул рукой Карданов. — Скверно! Очень скверно. Сами должны понимать.
Ирина гордо вскинула голову:
— Я понимаю и расскажу всем.
— Вот этого пока не нужно.
Карданов вышел. Ирина села в кресло, уронила голову на стол. Как маятник качалась подвешенная к подволоку плюшевая обезьянка.
Спасаясь от катящихся ему навстречу волн, Карданов за несколько секунд добрался до рулевой рубки. Там собрались матросы, закончившие работу на палубе. Совершенно мокрые, дрожащие от холода, они жадно затягивались дымом отсыревших папирос.