– Это совсем даже здорово, Анюта.
Свиридов проник в информационное поле Анны Марченковой и не задал следующего вопроса – кто отец ребенка.
Оказалось, что некрасивая Марченкова уговорила одного из рабочих завода переспать с ней для того, чтобы родить ребенка. Мужчина попался добрый, хоть и немолодой, но холостой, и Анюте пришлось даже прогонять его, чтобы не привязаться друг к другу.
Она избегала его и о беременности он не знал.
– И не волнуйся, мы все тебе поможем.
– Конечно, Анна, поможем! Ну, слезки то зачем?
– Да, Анюта. Не переживай, пусть ребенок рождается и растет – и будьте оба счастливы.
– Анатолий Иванович, а у Нади скоро будет второй …
– Зиночка, и это тоже хорошо! Будете уплотнять смены?
– Придется. Но все равно нужно будет готовить пополнение – мы не молодеем, и нам нужен резерв.
– Ты права, Зиночка. Ну, а насчет того, что мы не молодеем – ничего не поделаешь. Хотя вы все для меня остаетесь девушками … Итак, кто из вас нуждается в улучшении жилищных условий? Давайте откровенно …
Разговор был долгий и откровенный – Свиридов выяснял все подробности о семейной жизни «девушек», о их детях, и будущем взрослых детей и о перспективах образования новых семей.
И никому из присутствующих не казались странным такие подробные разговоры, и то, что Свиридов помнит все о детях и мужьях своих диспетчеров.
И даже о том, с кем встречается тот или иной «ребенок» …
С ГРИШЕЙ
Свиридов теперь часто работал дома, у себя в новом кабинете.
А рядом, в своей мастерской работал Гриша.
Последнее время Гриша много времени посвящал цветной миниатюре – той технике, которую ему показал Даффи.
Поэтому на его столе появилась стопка плотной белой бумаги, наборы дорогих импортных цветных фломастеров.
И когда появлялось настроение Гриша брал небольшой листок бумаги, открывал упаковку фломастеров и начинал фантазировать.
Так появлялись изящные миниатюры с яркими нереальными красками, горные ущелья и предгорья, усеянные цветущими тюльпанами, стада разномастных коров на лугу у заснувшей речки, скопление автомобилей у полосатого шлагбаума деревенского переезда и манящие лесные дали …
Еще была целая большая серия рисунков с балкона – соседний корпус, маленькие административные домики, беседки, стайки школьников – в школу и из школы, мамы с колясками и мамы, ведущие малышей в детский сад …
Вариантов было много, показывающих вид из окна и с балкона в разное время суток, но пока ни один из рисунков не вызывал полного удовлетворения художника.
На столе у Свиридова еле слышно звякнул сигнал и замигала лампочка – это была прямая линия связи с сыном, с соседней комнатой. На этом настоял Свиридов.
– Я слушаю тебя, сын.
– Ты очень занят? Можешь зайти?
– Уже иду.
Свиридов отпер дверь, соединяющую его кабинет с мастерской сына, и прошел к нему.
– На, посмотри …
Свиридов увидел часть подъезда соседнего корпуса, маленького мальчика и молодого щенка на дорожке сквера. Щенок сидел и очень внимательно слушал, а мальчик возмущенно что-то ему говорил. Возмущение мальчика было так велико, что он даже не мог подобрать слова, хотя это не выражалось ни в каких жестах. А на самом краю рисунка на дорожке стояла девочка с бантиками и очень внимательно наблюдала за происходящим, и ей было не просто интересно, но и очень важно происходящее …
Минимум деталей, яркие чистые краски …
– Ты молодец. Ты молодец, Гриша! Я слышу голос возмущенного мальчика, я вижу заинтересованность девочки, я даже вижу, что щенок не только внимательно слушает своего хозяина, но и сам смущен каким-то своим проступком. Я все это вижу, сын!
– Да? И минимум деталей, правда? И дети не статичны, правда?
– Правда. Мне очень нравится. Мне кажется, что это успех, что это что-то … ты что-то преодолел, поднялся над чем-то … Я не прав?
– Ты прав, папка … У меня долго не получалось совместить информативность с лаконичностью. А здесь, кажется, удалось, да?
– По моему удалось. Давай покажем нашим женщинам?
– Они скоро придут на обед, тогда и покажем. Я хочу показать тебе еще один рисунок, только по большому секрету, ладно?
– Разве я подводил тебя?
Гриша порылся в папке и подал отцу лист бумаги.
На рисунке была изображена Уля. Она обнаженная стояла перед зеркалом спиной к зрителю, и поэтому ее тело было видно и сзади, и спереди. Свиридов долго не мог отвести глаз от рисунка. Сияющие прозрачные краски, изумительные линии тела, удивительно спокойное задумчивое выражение лица.
– Гриша, это шедевр. Это – богиня, а ты – гений. Столько света, столько любви, столько … целомудрия, если хочешь. Уля видела?