Потом они куда-то сходили и им в бараке отделили крайнюю кровать одеялами.
Здесь они жили, здесь принимали гостей.
Один раз Тоня узнала в одном из гостей молодого Сторнаса.
Но подробности жизни родителей Свиридов пропустил.
Часто Вера уезжала с медицинской летучкой на несколько дней, иногда в командировку уезжал Степан, и потом не было предела радости их встречи …
– Все, Тоня. Дальше не надо, там уже …
Они оказались в палатке, у входа в которую тлел костерок.
Тоня не могла оторваться от Свиридова, спрятавшись к тому под куртку.
– Ты все снимал? Можно показать это Грише? Может быть он нарисует … маму и папу …
И эти слова вызвали новый приступ рыданий.
Свиридову с трудом удалось успокоить Тоню.
Уже начинало темнеть, когда они допили кофе, выскребли банки, закопали кострище.
Тоня шла сзади налегке, не поднимая головы.
Но зато примерно через месяц на месте серых невыразительных рисунков на стене появились крупные портреты – яркое солнце мешало, но и мужчину в надвинутой на глаза фуражке, и женщину в широкой панаме можно было разглядывать.
А чуть ниже рисунков, у самой рамки, были привинчены настоящие ордена: у женщины орден Красного Знамени, а у мужчины орден Красного Знамени, орден Красной Звезды и еще какой-то неизвестный орден, монгольский …
ТУРСУНКУЛОВ
У Турсункулова Свиридов появился неожиданно, но Анна Лазаревна встретила его приветливо.
– Здравствуйте Анатолий Иванович! Вот хорошо, прямо к чаю. А я пирог испекла.
На столе лежала развернутая газета
– Вы читали, Анатолий Иванович? Какой ужас!
– И что вас напугало, Анна Лазаревна?
– Раньше такого не было, уж вы мне поверьте. А теперь детишек страшно во двор выпускать. И дают этим насильникам по паре лет да еще условно …
– А потом такой с позволения педагог снова идет преподавать в школу – ужас какой!
– Неужели нельзя наказать как следует? А вот как за границей, вы не знаете, Анатолий Иванович?
– Ну, в Америке, например, и сроки побольше, и на преподавательскую работу такого не возьмут. А еще в некоторых штатах развешивают портреты бывшего преступника с описанием его преступления – думаю, такой там недолго проживет …
– Вот в газете пишут, что выпущенных педофилов кто-то наказывает – бейсбольной битой между ног … Как вы считаете, Анатолий Иванович, это справедливо?
– Думаю, да …
– Безусловно! Я бы таким отрезала под корень это самое … Простите, Анатолий Иванович, за резкость!
– Я с вами полностью согласен, Анна Лазаревна. Думаю, бейсбольная бита да в умелых руках – весьма действенное оружие. Да что мы все о гадостях – пора уже и пирог оценивать!
– Давайте, давайте! Володя, накладывай Анатолию Ивановичу!
КАТЯ БГАНЦЕВА
– Тетя Полина? Это Катя!
– Ты плачешь? Что случилось? Успокойся!
– Вы можете … мысленно … услышать меня?
– Я попробую.
– #Тетя Полина! Мама проболталась насчет дяди Толи, как он меня спасал! Передайте ему, срочно! – это Полина поняла сразу.
– Катенька, не волнуйся. Я все поняла. Сиди дома и никуда не выходи. Слышишь? За тобой приедет Олег.
#Толя, от Кати Бганцевой пришел сигнал, что ее мать проболталась о том, как ты спасал ее дочь. На всякий случай я не велела ей выходить и решила послать за ней Олега с группой. Одобряешь?
#Одобряю. Группу высылаю, группу наружного наблюдения пришлю из Москвы. Успокой Олежку.
То, что с группой, в которой был Олег, отправился он сам – Свиридов не сказал Полине, как и не сказал, что переместятся они туда в виртуальном коконе.
Голос Олега как своеобразный пароль не понадобился, так как группа внезапно появилась прямо в прихожей, где пригорюнившись сидела Катя.
Пока Олег и Катя обнимались Свиридов прошел к Вере Николаевне.
Нельзя сказать, что та понимала, что она натворила – поэтому она нервничала умеренно.
Но Свиридов не стал терять время на прелюдии и плотно охватил ее голову ладонями, снимая информацию.
– Так кому вы рассказали, как я освобождал вашу дочь?
– Вы знаете, Анатолий Иванович … Я не то чтобы рассказала, а сказала, что у нас был аналогичный случай … Но …
– Прошу прощения! – и Свиридов плотно прижал ладони к ее вискам, и этого оказалось достаточным, чтобы узнать все мельчайшие подробности беседы, состоявшейся между двумя дамами.
Не отнимая ладоней Свиридов стер из памяти Веры Николаевны не только все подробности того происшествия, но и подробности недавнего разговора со своей знакомой.