И добавил легкое головокружение с сильной головной болью.
– Николай Владимирович, уложите Веру Николаевну – у нее голова разболелась.
Убедившись, что Николай Владимирович не в курсе произошедшего, Свиридов зашел к Кате.
– Как же ты выросла, Папуасик! Совсем взрослая стала. Слезы вытри. Ты очень правильно поступила, что связалась с Полиной Олеговной. Я у твоей мамы стер из памяти те воспоминания, но у тебя мне их стирать не хочется. Оставим их, хорошо?
– Хорошо, дядя Толя! – Катя обняла Свиридова. – А Олегу рассказать можно?
– Можно! Вы еще … еще не поженились?
– Нет, дядя Толя, я еще … я еще девушка!
ТАТАРИН
Этот выпуск газеты пришлось срочно допечатывать – из киосков газета исчезла мгновенно.
А всего-то на третьей полосе внизу появилось интервью «Татарина».
«Меня зовут Татарин».
Эти слова вынесли в заголовок и это были единственные собственные слова интервьюируемого. В редакционной сноске главный редактор извинялся перед читателями, что все сказанное – это перевод на литературный русский язык того, что рассказал их гость.
«Тат.: Я долго собирался рассказать кое-что из того, что происходит у нас каждый день. Каждый день в суде оправдывают виноватого и он выходит на свободу. Каждый день менты (прим. редакции – автор настоял на таком определении) избивают ни в чем не повинных и сажают их в обезьянник или собирают дань с водителей. Каждый день чиновники набивают себе карманы деньгами, которые им несут для решения простейших проблем. Каждый день кто-то нанимает кого-то и происходит убийство безвинного человека. Почти каждый день выкрадывают детей для получения выкупа. И это не полный перечень ежедневных преступлений, заслуживающих смертной казни.
Корр.: Вы же знаете, что смертная казнь у нас отменена.
Тат.: Глупости законодательства меня не интересуют. Я сам нахожу преступника, сам произвожу дознание, сам выношу приговор и сам привожу его в исполнение. Надеюсь, наши «доблестные» (это было сказано с издевкой) органы могут предъявить большой список «висяков», которые они раскрыть не в силах. В частности, когда человеку вдруг отрубают голову прямо среди толпы, и никто ничего не видит.
Особенно я хотел сказать насчет педофилов. Статистика, видимо, есть, сколько педофилов было казнено непонятно каким способом. Для всеобщего сведения – так будет происходить и дальше, и никакие приговоры мне для этого не нужны. А то взяли за моду – педофила судят, дают ему условный срок и он идет работать обратно в школу. Не волнуйтесь, до школы он живым не дойдет.
О ментах разговор особый. Я убиваю людей по разному. Кому шею свернешь, кому пулю в затылок … Так вот менты взяли за моду хоронить таких как героев, погибших на посту. Им даже надпись «взяточник» на лбу трупа не мешает хоронить их под салютом. Чтобы этого больше не было я решил отрубать им голову – и пусть все знают, что мент без головы – это взяточник или предатель. И попробуйте похоронить его под салютом – тот, кто отдаст такой приказ, сам без головы останется. Предупреждаю!
Корр.: Сейчас так много заказных убийств. Вы знаете таких киллеров?
Тат.: Я только удивляюсь, что профессиональные киллеры до сих пор не создали профсоюз. Но в принципе профессионалы высокого уровня все друг друга знают – все это работники спецслужб … например, разведчики, диверсанты …
Корр.: Но вы знакомы с такими людьми?
Тат.: Без комментариев. А прийти к вам в газету мне пришлось потому, что слишком много кругом развелось проходимцев. Ежели всех их убивать, то пострадать могут невинные люди. Вон Властелина. Ворует, но уж слишком важные у нее покровители. Так ведь я могу и покровителя шлепнуть, и не одного, хоть он проживает себе на Рублевке и весь в шоколаде.»
На этом подвал кончался, но была приписка, что продолжение – будет.
Резонанс от статьи был разный, но любопытно – милиция списала на «Татарина» кучу своих висяков. И часто стали хоронить сотрудников в закрытых гробах и без салюта.
Продолжения интервью ждали, следили за газетой.
И однажды газета вышла увеличенным тиражом – в киосках кипы газеты на глаз были толще.
Но интервью было с интересной особенностью. «Татарин» сразу предупредил, что он будет рассказывать без купюр, с фамилиями и даже с номерами банковских счетов.
И читатели видели это в тексте – изложение прерывалось точками на месте фамилий, на месте номеров банковских счетов, и на месте адресов. Адреса появились в ходе изложения не зря – многие чиновники, виновные в тех или иных безобразиях, оставались безнаказанными.