В толковании на Откр. 16:10–11 свт. Андрей прямо полемизирует с идеей о всеобщем спасении через очищающие страдания: «если Он, умоляемый Моисеем, удостаивал пощады и освобождал от наказания Фараона, хотя и знал, что он смягчится только на время казней, после же ожесточится снова, то тем более освободил бы сих, если бы видел, что чрез огонь они очистятся подобно золоту, которое некоторые приводят в пример в сем отношении. Но к золоту нечистота пристает как к веществу бездушному, к разумным же она приходит по их желанию, точнее же – в них самих и зарождается. Посему, считающие благость, предведение и силу Божию препятствием вечной муке пусть присовокупят к ним и правосудие определяющее каждому по достоинству, и не думают о каком бы то ни было изменении Божественного определения.»
Действительно, если описанные в Откровении грешники после кар не покаялись, а только озлобились, если и дьявол только больше озлобился, когда узнал, что осуждён, то как более или менее продолжительные мучения могут привести их к исправлению? Ведь очищение от грехов не есть некий механический процесс, как очищение телесной грязи. Без добровольного обращения и покаяния нет и очищения. Однако, как тогда быть в случае, если только после смерти человек осознаёт свою неправоту и чувствует раскаяние? Возможность этого необходимо следует из наличия свободной воли, более того, это тем более вероятно, ведь именно после смерти человек оказывается перед лицом Истины…
6. Отступление разума?
6.1 Рациональные философии и религии взаимно отрицают друг друга самим фактом того, что их много – ведь рациональное рассуждение должно было бы приводить всякий раз к единственному результату. Вслед за ними, по той же причине, гибнет и сам принцип рационалистического философствования. Истина Православия побеждает в своей апофатичности, даже кажущейся абсурдности, или лучше – в озарениях того Разума Христова, перед которым разум человеческий есть безумие (1 Кор.3:19).
При многословии в приземленных, наставительных, символических, даже в духовно-практических вопросах, даже в религиозно-философских (насколько возможно о них говорить катафатически), святые отцы умолкают при восхождении собственно ввысь…
Применим понятие «апофатика» не к познанию Бога, а лишь к познанию творения Его – понятие это и здесь правомочно в силу отпечатков на творение перст Ваятеля. В Сущности Своей непостижимый Бог дал нам инструмент для постижения Его творения – разум, однако разум не плоский в своей падшей рациональности, но ту сверхлогику и металогику, о которой пока лишь догадываемся, которая, в частности, открывается подвижникам в мистическом опыте…
Чем ближе к Богу, тем больше апофатики! Конечно, это не мёртвое невежество агностицизма, но благоговейное молчание допущенных заглянуть в бездну пресветлого мрака:
«Ибо, по мере нашего восхождения вверх, речи вследствие сокращения умозрений сокращаются. Так что и ныне, входя в сущий выше ума мрак, мы обретаем не малословие, но совершенную бессловесность и неразумение», – так пишет в 3-й главе "О мистическом богословии" Дионисий Ариопагит (или он не Дионисий? Он и сам словно скрылся от нас в том Пресветлом Мраке, о котором писал, – как Моисей, возшедший во мрак облака), – «а оттуда, сверху, до пределов нисходя, слово по мере нисхождения соответствующим образом распространяется. Но теперь, восходя от нижнего к высшему, по мере восхождения оно сокращается и после полного восхождения будет вовсе беззвучным и полностью соединится с невыразимым.»
"Следует знать, что наш разум обладает способностью к познанию, благодаря которой созерцает умопостижимое; соединение же, через которое он приобщается к тому, что́ выше его, превосходит природу разума. Путем этого соединения Божественное постигается не нашими силами, но мы сами всецело выходим из самих себя и становимся Божиими, ибо лучше принадлежать Богу, чем самим себе; таким образом, Божественное будет даровано тем, кто стали едины с Богом. Сию бес-словесную, без-умную, не-мудрую Премудрость славословя превознесенно, скажем, что Она есть Причина всякого разума и слова, всякой премудрости и постижения» (он же, «О Божественных именах», VII, 1)
6.2 О тайне эсхатологических судеб Писание говорит по преимуществу апофатически: "не видел глаз, не слыхало ухо, на сердце не взыдоша…", "на третье небо… слышал слова, которые не пересказать", "громы … скрой, не пиши"