Я подготовил дом к приходу месье Деданжа и с небывалым волнением ожидал его. Когда скрипнула дверь, я, словно получив укол, вскочил с дивана и побежал за картиной. Нелепо пряча ее за спиной, я с особой осторожностью пошел навстречу маэстро. Его появление сопровождалось сверкающей улыбкой, и он явно догадывался, что его ждет сюрприз.
— Месье Деданж, — хрупким голосом начал я. — Я безмерно благодарен Вам за все, что Вы делаете для меня! Я считаю Вас самым талантливым в мире человеком.
Маэстро не скрывал смущения и по-детски отводил глаза в стороны. Он явно был из числа тех, кто привык одаривать похвалой, а не принимать ее. Я медленно представил картину в новом наряде. Глаза маэстро засверкали счастьем. Видимо, он даже не мог поверить, что это он создал столь очаровательное творение. Деданж как будто боялся приближаться к непривычному блеску, который освещал портрет.
— Боже мой, Шаду! Это просто чудо. Багет столь восхитителен!
— Это дело рук мистера Чегони.
— Никогда бы не подумал, что скряга способен на такое!
— Месье Деданж, ваши картины заслуживают знакомства с этим миром. Уверяю Вас, в них есть дыхание жизни. Дыхание, которое дарит веру и надежду!
— Мир изменился, юноша. У людей другие ценности.
— Мир остался прежним. Просто людям нужна любовь.
— Любовь — это обманчивое чувство, Шаду. Любить — значит смотреть на солнце закрытыми глазами. Сквозь веки солнечный свет греет тебя, ласкает. Но если ты сразу откроешь глаза — тебе станет больно. Ты сожжешь сетчатку, а может быть, даже ослепнешь.
— Тогда зачем нам глаза, если мы прячемся от солнца? Ведь в темноте мы тоже слепы.
— Может ты и прав, Шаду… Я старый, одинокий калека, мне не нужна жалость людей!
— Месье Деданж, вы не ничтожество, чтобы Вас жалеть! Вы стали символом безграничной силы для меня.
Маэстро был тронут. На моих глазах он стал выше, затем ярче. Уже другим уверенным тоном он прогремел:
— Возможно, юноша, жизнь отобрала мои руки, чтобы я их больше никогда не опускал. Ты простишь меня за мимолетную слабость!
— Мой дедушка говорил мне, что только сильные не боятся показывать свою слабость.
— Твой дедушка — очень мудрый человек!
— Мисье Деданж, хочу Вам признаться. Из обрывков, найденных в мастерской, я собрал портрет женщины в белом. Почему ее постигла участь быть отвергнутой?
Лицо маэстро потускнело, впустив в глаза холодный страх. Он понимал, что в один день мое любопытство пересилит сдержанность, и я попытаюсь исследовать таинственную жизнь художника. В его мире существовало две женщины. Одна приносила ему любовь, тепло и успокоение. Другая — ненавидела, проклинала, причиняя боль и страдание. И сейчас она смотрела на него с присущей ей презрительностью, как бы говоря ему: «Ты от меня никуда не денешься!» Месье Деданж, сдерживая дрожь в голосе, начал свой рассказ:
— Мы с женой любили друг друга. Делили радость и печаль на двоих. Я не переживал за завтрашний день, так как мы заботились о настоящем. Я доверял всему, что происходило с нами. Испытывал благодарность. Не боялся рисковать, ошибаться, терпеть неудачи. Трудные минуты воспринимались мной как временное испытание, и я непоколебимо верил, что это к лучшему. Всевышний протянул нам руки помощи, соединив наши линии с замечательными людьми. Жизнь налаживалась.
Месье остановился, тем самым подготавливая меня к нелегкому рассказу:
— Мы ехали в машине ночью и под несмолкаемые удары дождя по крыше, беседовали о ближайших планах на будущее. Затем она сделала паузу и в сопровождении глубокого дыхания решила открыться мне:
— Дорогой, вскоре ты познакомишься с новым человеком, который полюбит тебя так же сильно, как и я.
Я сделал глупое, недоумевающее лицо. Она, недолго наматывая веретено интриги, с кроткой улыбкой прошептала:
— Ты будешь папой…
Месье Деданж открывал для меня новую дверь, которая вела в комнату, где обитало страдание. Оно давно поселилось здесь, и как бы художник ни запирал его новыми замками, какие бы засовы ни создавал — они обреченно разбивались в клочья от ударов прошлого. С каждым шагом его рассказа становилось все страшнее идти дальше.
— Яркий свет разбивается на миллиарды частиц… Тонкая ткань реальности рвется и сквозь нее просачивается ослепительный луч. Я приближаюсь к нему. Обернувшись назад, вижу себя на операционном столе, облепленным суетливыми врачами, которые в отчаянии хватаются за тонкий волосок моего существования. Крепкое спокойствие. Легкость пронизывает тело, и я начинаю подниматься вверх, отдаляясь от больничных декораций. На горизонте открывается мост, ведущий в новый мир. Впервые я столь уверенно готов окунуться в суть мистических, религиозных событий. Не оборачиваясь, шаг за шагом, я осознаю, что покидаю пределы жизни под фанфары необъяснимого шума. Назад дороги нет. Земля под ногами мягкая, словно хлопок. Слышен детский смех и пение птиц. Краски ярче. Воздух обжигающе свеж. Откуда я знаю, куда идти? Впереди появляются фигуры двух пожилых людей. Я знаю их, хотя никогда прежде не видел. Они приветливо произносят слова на необычном языке, но я их понимаю. Это мои дедушка и бабушка. Они берут меня за руки и провожают до туннеля, который тянется от земли к облакам. Фигура женщины в белом машет мне издалека рукой. Дедушка говорит, что ее зовут Мортем и что дальше она будет сопровождать мой путь. Я крепко обнимаю стариков и собираюсь встретиться с незнакомкой. Но вдруг получаю удар в сердце, ноги подкашиваются. Второй удар — я падаю на землю. Третий удар — голос говорит мне: «Еще рано, тебя ждет жизнь после жизни». Незнакомка бросается ко мне на помощь. Но с каждым ее шагом меня одолевает неописуемый страх. Мортем в бешенстве выкрикивает мое имя. Ярость, которую она извергает, окрашивает небо в красный свет. Кровавые корни пронизывают пушистую траву. Огонь уничтожает живописный мир. Она хватает меня за глотку и шипящими словами вгрызается в ухо: «Тебе не убежать…» Картинка сужается, занавес задергивается, я проваливаюсь в мир людей.