— Послушайте, г-нъ Треморъ, — настаивалъ нотаріусъ, — разрѣшите мнѣ оставить за вами хоть 30 акцій… Вы не пожалѣете объ этомъ, и наконецъ, если бы вы пожалѣли черезъ нѣкоторое время, я ихъ у васъ куплю, у меня есть вѣра въ это дѣло… и къ тому же оно такъ прекрасно. Это не только выгодно, но это также патріотическое и гуманное дѣло.
И г. Алленжъ подробно развивалъ эту тему.
Выгодныя или нѣтъ, вѣрныя или рискованныя, спекуляціи никогда не привлекали Мишеля. Онъ любилъ деньги за то, что онѣ даютъ, а денежные вопросы ему были скучны.
Состояніе, полученное Колеттой и имъ изъ рукъ ихъ опекуна, Колеттой ко времени замужества, имъ же при совершеннолѣтіи, и то, которое досталось имъ позднѣе, послѣ смерти г. Луи Тремора, выражалось въ акціяхъ столичнаго учетнаго банка. Ихъ отецъ въ продолженіе нѣсколькихъ лѣть, ихъ дядя въ продолженіе доброй четверти вѣка, состояли въ административномъ совѣтѣ этого значительнаго финансоваго учрежденія, одного изъ самыхъ надежныхъ, самыхъ популярныхъ и мало-по-малу, въ силу обстоятельствъ, вложили туда всѣ свои фонды.
Мужъ Колетты, имѣвшій пристрастіе, въ силу ли безразсудства или мудрости — какъ угодно, — къ домамъ и землямъ, приносящимъ доходъ, вмѣстѣ съ женою рѣшили довольно быстро реализовать часть, доставшуюся на ихъ долю, но Мишель, прельщенный преимуществомъ безопаснаго и спокойнаго, „буржуазнаго“ помѣщенія денегъ, по образу благоразумнаго отца семейства, какъ говорилъ г. Алленжъ, сохранилъ свою часть въ банкѣ. Съ трудомъ два или три раза, послѣ смерти дяди Луи, уступая краснорѣчію восторженнаго нотаріуса, не перестававшаго ему сулить золотыя горы, онъ согласился сбыть съ рукъ нѣкоторое количество акцій. Совсѣмъ недавно еще была совершена реализація для покупки недвижимости, расположенной на улицѣ Вельфейль.
— Вы ненасытный, мой милый другъ, — объявилъ Треморъ, когда Алленжъ окончилъ восхваленіе „колонизаціонной“.
Но онъ улыбался. Если къ финансовой комбинаціи, на которой основывалось дѣло, только что вкратцѣ изложенное нотаріусомъ, онъ относился холодно и равнодушно, то существенная идея предпріятія должна была его прельщать съ точки зрѣнія нравственной и политической.
Утопистъ этотъ г-нъ Алленжъ, увлекающійся, какъ говорилъ Даранъ, но вѣрующій, въ своемъ родѣ поэтъ. И Мишель восхищался имъ, его духовной красотой; онъ восхищался этимъ „счетчикомъ денегъ“, который, нисколько не пренебрегая возможностью обогатиться, — что можетъ быть болѣе законнаго, въ сущности, — не забывалъ однако, что всякое крупное движеніе капиталовъ можетъ имѣть соціальныя послѣдствія и, заботясь о томъ, чтобы увеличить значеніе и цѣнность этихъ послѣдствій, рисовалъ ихъ себѣ напередъ, въ прекрасномъ порывѣ, очень великими и благодѣтельными. Треморъ къ тому же, и особенно въ этотъ день, былъ склоненъ къ оправданію благородныхъ сумасбродствъ.
Итакъ, онъ уступилъ еще лишній разъ и попросилъ г. Алленжа подписаться отъ его имени на 30 акцій „колонизаціонной“. Затѣмъ, покинувъ контору, онъ отправился къ Дюрань-Рюэль [12], чтобы посмотрѣть рисунки Пювисъ де Шаванна [13], о которыхъ ему говорили, вернулся на улицу Божонъ, посмотрѣлъ вечернія газеты, написалъ рекомендательное письмо для одного бѣдняги, приложивъ къ нему маленькую, деликатно скрытую помощь. Около 7 часовъ онъ рѣшилъ пообѣдать въ этотъ же вечеръ у Жака Рео, одного изъ своихъ школьныхъ товарищей, въ настоящее время причисленнаго къ министерству иностранныхъ дѣлъ, интеллигентнаго и въ высшей степени сердечнаго малаго, съ которымъ его связывала дружба и который только что женился на Терезѣ Шазе, подругѣ Колетты. Бракъ по любви, едва ли разумный, говорили объ нихъ, такъ какъ Жакъ не имѣлъ большихъ средствъ, а имущество Терезы, осиротѣвшей 2 года тому назадъ, было изъ тѣхъ приданыхъ, которыя вызываютъ улыбку у свахъ!
Въ фіакрѣ, уносившемъ его на улицу Тернъ, гдѣ свили гнѣздышко новобрачные, Мишель вспомнилъ нѣсколько разъ о своемъ вчерашнемъ вечерѣ, глумясь надъ наивностью, которую онъ проявлялъ съ самаго начала и постоянно въ своихъ отношеніяхъ къ Фаустинѣ. Какія иллюзіи сохранялъ онъ еще накануне по отношенію къ странной женщинѣ, у которой голова преобладала надъ сердцемъ. Холодная, безстрастная, вполнѣ владѣвшая своимъ нравственнымъ и физическимъ существомъ, Фаустина умѣла одинаково разыгрывать какъ искренность раскаянія, такъ и искренность любви.
— Она ужасно добродѣтельна, — сказалъ Адріанъ Дере.
[12] Поль Дюран-Рюэль (фр.
[13] Пювис де Шаван (Puvis de Chavannes), французский живописец, 1824-98, основатель школы plein'air'а. П