Шесть лѣтъ! Прошло шесть лѣтъ! Какъ время медлило закончить свое, все сглаживающее дѣло. Насколько быстро оно смѣнило любовь ненавистью, настолько много потребовалось дней, чтобы смѣнить ненависть равнодушіемъ и облечь забвеніемъ прошедшее!
Съ машинальной тщательностью Мишель сложилъ голубые листочки и вложилъ ихъ въ свой бумажникъ. Уже маленькая американская кузина и брачныя мечтанія г-жи Фовель затерялись въ туманѣ. Мозгъ молодого человѣка былъ заполненъ словами этого длиннаго письма, которыя одни только нашли себѣ отзвукъ: „угадай, кого я видѣла въ Монте-Карло. Она была проѣздомъ, вдова и болѣе чѣмъ когда-либо очаровательная женщина“.
Сироты съ самаго дѣтства и отданные подъ опеку г-на Луи Тремора, брата ихъ отца, Колетта и Мишель воспитывались почти самостоятельно. Г-нъ Луи Треморъ нѣжно любилъ своего племянника и свою племянницу, но человѣкъ въ лѣтахъ, холостякъ и немного эгоистъ, каковы даже лучшіе изъ старыхъ холостяковъ, онъ нашелъ за самое удобное заимствовать у Телемскаго аббатства [1] главное правило своей педагогической системы: „дѣлай, что хочешь! („Fау се qие ѵоudrаs“).
Ни Мишель, ни Колетта не знали никакихъ другихъ правилъ. Если дядѣ Луи не пришлось никогда раскаяться серьезно въ такомъ полнѣйшемъ попустительстве, то это благодаря тому, что онъ проявилъ извѣстную прозорливость, довѣряя прямой и великодушной природѣ дѣтей, переданныхъ его попеченію. Однако, умирая, оплакиваемый Колеттой, выданной очень молодой замужъ за извѣстнаго адвоката, и Мишелемъ, который, полный хозяинъ своего состоянія и своего времени, казалось, распоряжался недурно тѣмъ и другимъ, онъ могъ констатировать забавную противоположность въ практическихъ слѣдствіяхъ своей теоріи.
Уже ранняя юность брата и сестры характерно различались въ этомъ пунктѣ. Въ то время, какъ м-ль Треморъ, хорошенькая, изящная, любимая всѣми, добрая и конечно сердечная, хотя немного легкомысленная, немного поверхностная, готовилась къ блестящему замужеству и, мѣшая воспоминанія пріема, бывшаго наканунѣ, съ надеждами на балъ слѣдующаго дня, шла по жизненному пути съ веселымъ спокойствіемъ, Мишель, серьезный, осторожный, всегда готовый, подобно извѣстнымъ растеніямъ, уйти въ самого себя, читалъ, размышлялъ и много работалъ въ своей слишкомъ серьезной и уединенной жизни. Принципы дяди Тремора, осуществившіе въ Колеттѣ совершенный типъ свѣтской личности, сдѣлали изъ Мишеля нѣчто въ родѣ цивилизованнаго дикаря.
Окружающіе смѣялись надъ неловкостью молодого человѣка, надъ его разсѣяннымъ, равнодушнымъ видомъ „стараго ученаго“, изумлялись его способностямъ къ древнимъ восточнымъ языкамъ, къ сухому изученію которыхъ онъ приступилъ, приготовляясь въ то же время въ Археологическій институтъ, и никто на свѣтѣ не подозрѣвалъ тогда, что въ груди этого большого, застѣнчиваго и молчаливаго юноши билось сердце, алчущее нѣжности, что въ умѣ этой библіотечной крысы, напичканной ученостью, трепетало романтическое воображеніе 15-лѣтней пансіонерки, влюбленной въ сказочнаго принца.
Принцесса Мишеля не пришла на землю изъ идеальнаго міра фей. Какъ простая смертная, она проходила тотъ же курсъ музыки, какъ и Колетта: это была бѣдная принцесса, жившая скромно съ матерью вдовой на пятомъ этажѣ одного изъ парижскихъ домовъ и носившая очень буржуазное имя Фаустины Морель.
Мишель и Фаустина были почти однихъ лѣтъ; они встрѣтились въ первый разъ какъ-то въ четвергъ на террасѣ Люксембургскаго парка во время игры въ жмурки; съ тѣхъ поръ фантазія юноши придавала всѣмъ героинямъ романа, басенъ и даже исторіи, пышные волосы свѣтло-золотистаго цвѣта, блѣдный цвѣтъ лица, темные зрачки съ рыжеватымъ оттѣнкомъ, а въ особенности пурпуровый ротъ, который утончала улыбка, улыбка необъяснимая, о которой нельзя было сказать, была ли она насмѣшливая или веселая, кокетливая или горькая. Въ это время Фаустина была избранницей Колетты, привязавшейся къ ней съ удивительной, даже довольно странной, горячностью. Мишель видѣлъ, какъ росла, хорошѣла, великолѣпно расцвѣтала и превращалась въ женщину, та, которая сдѣлалась единственной цѣлью, единственнымъ желаніемъ его юности, послѣ того какъ она была идеаломъ его грезъ школьника.
Было бы достаточно м-ль Морель уступить настояніямъ Колетты, желавшей увлечь ее въ свой вихрь баловъ, чтобы Мишель чаще отказывался отъ своихъ вечеровъ, посвященныхъ работѣ; но съ преждевременной серьезностью и кроткимъ достоинствомъ, производившими впечатлѣніе на дядю Тремора, хорошенькая дѣвушка воспрещала себѣ удовольствія богатой жизни, къ которымъ ей не позволяло стремиться ея матерьяльное положеніе.