— Я вамъ благодаренъ, — сказалъ Треморъ, кланяясь съ нѣкоторой ироніей.
— Вы прекрасно дѣлаете, — отвѣтила ему напрямикъ молодая дѣвушка, глядя ему прямо въ лицо.
Затѣмъ съ тѣмъ же спокойствіемъ она продолжала.
— Я тотчасъ же нашла двоихъ. Сначала на пароходѣ, негоціантъ изъ Бордо, очень солидный, но скучный… и некрасивый. О, dear!… а затѣмъ, въ Каннѣ одного голландца изъ Батавіи, который не долго раздумывалъ — нужно ему отдать справедливость — положить къ моимъ ногамъ свое имя съ десятью милліонами и въ шесть разъ большимъ количествомъ лѣтъ. Это было на мой вкусъ слишкомъ много милліоновъ и черезчуръ много лѣтъ. У меня не было идеала, слава Богу, но у меня была идея!
— А ваша идея?
— Моя идея была выйти замужъ за человѣка молодого, который могъ бы раздѣлять мои вкусы и понимать ихъ, достаточно выдающагося, чтобы я могла гордиться, идя съ нимъ подъ руку, добраго и благороднаго, чтобы я могла имѣть къ нему полное довѣріе, достаточно умнаго, чтобы руководить къ моему удовольствію своею жизнью и моею…
— Однимъ словомъ — совершенство?
— Это еще не все… я должна прибавить: довольно богатаго, чтобы доставить мнѣ роскошь, изящество, которыя я люблю. Я никогда бы не вышла замужъ за бѣднаго. Я вамъ высказываю мои убѣжденія, я хочу быть искренней. Хижина и любовь, кусокъ хлѣба, раздѣленный пополамъ и т. д… хороши въ теоріи! Но вы знаете, какъ выражаются вульгарно: „когда въ ясляхъ нѣтъ болѣе корма, то лошади дерутся“. Я предпочитаю особнякъ хижинѣ и неизмѣримо меньше хлѣбъ — пирожкамъ… Я къ тому же замѣтила, что браки по любви менѣе часты, чѣмъ это думаютъ и… въ особенности менѣе счастливы.
— Ахъ, вы сдѣлали уже личныя маленькія наблюденiя?
— Много. У меня есть подруги, боготворившія своихъ жениховъ, которыя проводятъ время, злословя своихъ мужей. Онѣ ревнивы и невыразимо страдаютъ изъ-за незначительныхъ причинъ… Между тѣмъ какъ я вижу вокругъ себя превосходные браки, которые при началѣ, вѣроятно, совершенно не были романтичны. Я не назову вамъ Бетюновъ, чтобы васъ не приводить въ негодованіе; но Колетта и Робертъ! Вотъ люди, любящіе другъ друга и не мечтающiе о невозможномъ! Семейная жизнь Колетты — это мой идеалъ. И теперь, если бы вы нашли, что я очень разборчива и очень честолюбива для бѣдной скромной воспитательницы, я вамъ отвѣчу, честолюбива или нѣтъ, я вполнѣ госпожа надъ собой; мое маленькое состояніе защищаетъ меня отъ нужды; работа надоѣдаетъ, но не пугаетъ меня; если я не выйду замужъ, я быстро утѣшусь въ этомъ. Я принадлежу, я вамъ въ этомъ созналась, къ категоріи разсуждающихъ молодыхъ дѣвушекъ… Когда вы мнѣ оказали честь, попросивъ моей руки, я обдумывала. Не только вы мнѣ кажетесь соединяющимъ требуемыя качества, но вы еще къ тому же братъ Колетты, которую я очень люблю, племянникъ моей бабушки, которую я сильно любила, и мой кузенъ, котораго я расположена также любить… Я не могла встрѣтить лучше. Вотъ почему я вамъ отвѣтила тотчасъ же „да“. Но я откровенна и очень честна. Если вы мечтали обо мнѣ, какъ о совсѣмъ другой, если вы хотѣли быть обожаемымъ своей женой и проводить время въ воркованьѣ — берегитесь жениться на мнѣ. Я буду для васъ честной маленькой женой, добрымъ товарищемъ, когда это нужно, я васъ буду уважать, буду любить спокойно, по собственному вкусу, я не знаю, хорошъ ли онъ… но я никогда не буду васъ обожать. Я совсѣмъ неспособна страстно любить.
Сюзанна Севернъ произнесла эту маленькую рѣчь со спокойной простотой и ясностью, которую особенно подчеркивалъ удивительно чистый тембръ ея голоса.
Сначала Мишель слушалъ ее съ удивленіемъ, затѣмъ съ чувствомъ возмущенія, наконецъ съ снисходительнымъ любопытствомъ. Онъ догадывался по нѣкоторому дрожанію этого чистаго голоса, что здѣсь было нѣсколько дѣланное мужество въ этой чрезмѣрной откровенности, а взглядъ двухъ чистыхъ глазъ давалъ ему понять, что навѣрно было много невинности подъ этой отвагой.
— Вы странное дитя! — сказалъ онъ.
— Не думаю, — возразила она, — только я не проводила половину моего времени, мечтая при звѣздахъ, а остальное за чтеніемъ романовъ; я знаю, что жизнь не романъ, и что звѣзды блестятъ далеко отъ земли… Затѣмъ я чистосердечна, искренна сама съ собой, что часто бываетъ довольно трудно… Но я понимаю, что изложеніе моихъ принциповъ васъ удивляетъ. Вы думали, что я люблю уноситься въ міръ романтическихъ грезъ, не правда ли? — добавила она, и ея тонъ придавалъ этимъ словамъ нѣчто непреодолимо смѣшное.