— Въ Прекруа, — замѣтилъ этотъ со скрытымъ раздраженіемъ.
Затѣмъ онъ нѣжно поцѣловалъ Колетту и маленькаго Жоржа, котораго она держала за руку, поспѣшилъ навстрѣчу сердечнымъ объятіямъ Роберта и овладѣлъ Низеттой, бывшей на рукахъ няни; уставшая отъ путешествія, она протирала себѣ глазки съ восхитительной, томной гримасой.
— Здравствуй, Тонти, — пробормотала дѣвчурка соннымъ голосомъ, произнося смѣшнымъ фальцетомъ послѣдній слогъ прозвища, даннаго ею своему дядѣ. — Гдѣ Сюзанна?
— Она вернулась въ Америку, — возразилъ Мишель, смѣясь этотъ разъ, хотя все-таки еще раздосадованный.
Эта молодая дѣвушка, любви которой онъ не добивался, казалось, должна была теперь завладѣть всей его жизнью и портить ему всѣ его маленькія радости.
Низетта также засмѣялась, болѣе искренно, вѣроятно, затѣмъ, опустивъ свою кудрявую головку на плечо Тонти:
— Глупый! — сказала она непочтительно.
И она вновь задремала.
Но за завтракомъ и позднѣе, въ гостиной Фовелей, между тѣмъ какъ Робертъ разбиралъ свою объемистую корреспонденцію, вопросы посыпались вновь; приходилось на нихъ отвѣчать, приходилось принимать довольный и пріятный видъ, когда произносилось имя Сюзанны въ сопровожденiи похвалъ, расточаемыхъ Колеттой и къ которымъ г-динъ Фовель присоединилъ свое осторожное замѣчаніе:
— Это прелестное дитя; Жоржъ и Низетта ее обожаютъ, — заключилъ адвокатъ, какъ будто этотъ фактъ выражалъ все.
Г-жа Фовель была немного разочарована, узнавъ, что миссъ Севернъ предполагала оставаться въ Прекруа до отъѣзда г-жи Бетюнъ, т. е. до того времени, когда Кастельфлоръ вновь откроетъ свои двери и совершенно возмущена, узнавъ, что Мишель не отказался отъ своего путешествія на Сѣверъ.
— Послушай, ты съ ума сошелъ? — воскликнула она, не сдерживаясь. — Если бы я была на мѣстѣ Сюзанны, я бы на тебя обидѣлась до смерти.
— Почему? Сюзанна знаетъ, что мое рѣшеніе было принято нѣсколько мѣсяцевъ назадъ… и мы во всякомъ случаѣ не обвѣнчаемся раньше осени и твоего возвращенія въ Парижъ.
— Слѣдовательно, въ продолженіе трехъ мѣсяцевъ вы не будете видѣться?
— Два съ половиной мѣсяца, самое большее. И у насъ останется потомъ столько мѣсяцевъ, чтобы видѣться!
Г-жа Фовель широко открыла свои прекрасные глаза орѣховаго цвѣта.
— Какой ты смѣшной! — сказала она. — И однако, она тебѣ нравится?
— О! конечно, — отвѣтилъ молодой человѣкъ. — Мы начинаемъ хорошо узнавать другъ друга теперь, послѣ того, какъ мы обѣдали три раза вмѣстѣ и сыграли партію въ крокетъ. У нея прекрасный аппетитъ и она восхитительно играетъ въ крокетъ. Словомъ, это очень миловидная кукла.
— О! Мишель, кукла! — повторила г-жа Фовель.
А Робертъ сдѣлалъ слѣдующее замѣчаніе:
— Я нахожу тебя слишкомъ строгимъ. Зачѣмъ, чортъ возьми, женишься ты на ней?
— Чтобы доставить удовольствие Колеттѣ! — вздохнулъ Треморъ.
Онъ можетъ быть приправилъ бы это замѣчаніе остротой по адресу Сюзанны, такъ какъ былъ въ это утро въ зломъ настроеніи, какъ вдругъ Низетта, взобравшись на кресло, расположилась у него на колѣняхъ. Тогда онъ ее поцѣловалъ и въ то время, какъ маленькая племянница возвращала ему поцѣлуи съ милыми ласками, легкимъ прикосновеніемъ розовыхъ пальчиковъ и восхитительнымъ смѣхомъ, онъ подумалъ, что если бы нѣкогда „очень миловидная кукла“ подарила ему въ какой нибудь день подобную Низетту, онъ привыкъ бы и къ американскому акценту и нашелъ бы извиненіе сумасбродствамъ.
— Если бы я могъ у васъ украсть Низетту, мои дорогіе друзья, мнѣ кажется, я никогда бы не женился, — заявилъ онъ, улыбаясь.
Въ продолженіе минуты онъ любовался милой и смѣшной дѣвчуркой съ ея вздернутымъ носикомъ, нѣжными глазками, ротикомъ цвѣта вишни, ея длинными локонами и милой прядью волосъ, которая зачесывалась далеко назадъ и перевязывалась розовымъ или голубымъ бантомъ, какъ завитокъ маленькой собачки; затѣмъ онъ усѣлся подлѣ своего зятя и началъ споръ о другомъ предметѣ, какъ бы совершенно забывъ о Сюзаннѣ.
Колетта и не понимала, какъ это возможно было отнять у нея Низетту: ея любовь къ дѣтямъ было единственное героическое чувство, свойственное ея маленькой птичьей душѣ. Даранъ не преувеличивалъ: ради нихъ она рѣшилась бы на всѣ жертвы. Робертъ занималъ въ ея любви второе мѣсто послѣ дѣтей.
Г-жа Фовель любила своего мужа, она его очень любила, отчасти любовью дочери, и въ то же время съ манерами принцессы давала себя лелѣять, наряжать, ласкать этому серьезному человѣку. Онъ же окружалъ ее нѣжными заботами, любовной снисходительностью, какъ бы боясь словомъ или слишкомъ рѣзкимъ жестомъ опечалить или сломать своего прекраснаго кумира со смѣющимся челомъ, который былъ, самъ того не сознавая, его отдохновеніемъ и радостью и изъ котораго онъ никогда не пробовалъ сдѣлать свою настоящую подругу и поддержку въ жизни.