Мишель повернулся.
— Я желаю, чтобы вы веселились, — сказалъ онъ съ удареніемъ.
— Благодарю.
— Во всякомъ случаѣ мы сдѣлаемъ возможное и невозможное, чтобы ее развлечь, — прибавила нѣжно молодая женщина.
— Ахъ! будетъ еще лучшее время въ Ривайерѣ, вотъ подождите сезона, Сюзи, — сказалъ г-нъ Фовель съ шутливой напыщенностью. Черезъ двѣ недѣли вы въ этомъ сами убѣдитесь.
— Бываютъ ли здѣсь въ Ривайерѣ во время сезона интересные люди?
— Прелестные люди! спросите Мишеля, — отвѣтилъ адвокатъ, вспоминая, какъ избѣгалъ всякаго общества его шуринъ, едва очутившись въ башнѣ Сенъ-Сильвера.
Однимъ прыжкомъ Сюзанна поднялась, отбросила далеко наполовину выкуренную папиросу и пошла облокотиться на перила подлѣ своего кузена.
— Майкъ, — сказала она, — не будьте брюзгой, назовите мнѣ интересныхъ людей въ Ривайерѣ!
— Имя имъ легіонъ! — отвѣтилъ Треморъ изъ духа противорѣчія, желая любезностью показать несправедливость легкой насмѣшки г-на Фовеля.
— Это довольно неопредѣленно… точнѣе.
— Охотно, — продолжалъ Мишель съ той же любезностью. — Есть Понмори, отецъ и пять сыновей!
— Пять сыновей, o, dear me! [23]
— Это васъ интересуетъ? — замѣтилъ молодой человѣкъ немного иронически. — Трое младшихъ еще дѣти; для васъ значитъ имѣютъ значеніе только двое старшихъ, не такъ ли?
— Конечно, — подтвердила Сюзи съ нѣсколько вызывающей ноткой въ голосѣ.
— Леону 28 лѣтъ, — сказалъ Мишель, вновь взявъ тонъ покорной любезности, — это адвокатъ, серьезный малый.
— Холодный видъ, бакенбарды и фразы! Я это вижу отсюда… дальше…
— Благодарю Сюзанна, — закричалъ г-нъ Фовель.
— У васъ нѣтъ бакенбардъ, во-первыхъ, затѣмъ вы прелестны и затѣмъ вы это такъ же прекрасно знаете, какъ и я. А другой?
— Другой? Гастонъ, — продолжалъ терпѣливо Мишель; — ему 25 лѣтъ; его главное занятіе, кажется, проѣдать состояніе своей матери.
— Однако неглупъ, этотъ! Затѣмъ?
— Затѣмъ есть еще г-динъ Ланкри, нотаріусъ, ушедшій отъ дѣлъ, и его дочь, г-жа де Лоржъ, носящая двойную фамилію съ тѣхъ поръ, какъ овдовѣла.
— Послушай-ка Мишель, мнѣ разсказывали на ея счетъ исторіи… — перебилъ г. Фовель.
— О! и мнѣ также! — отвѣтилъ, смѣясь, Мишель.
— Разскажите ихъ мнѣ! — воскликнула съ увлеченіемъ Сюзанна.
Мишель болѣе не смѣялся, этотъ вопросъ его шокировалъ.
— Я ихъ забылъ, — возразилъ онъ холодно.
— Все равно, я ихъ узнаю отъ Роберта. Г-жа де Лоржъ хорошенькая?
— Это какъ для кого, шикъ есть, но шикъ дурного тона, вотъ и все!
— А… затѣмъ, кто другіе?
— Мой другъ Жакъ Рео, только что женившійся и для котораго я снялъ виллу „Ивъ“.
— Г-жа Рео красива?
— Прелестна.
— Блондинка?
— Брюнетка.
— А… затѣмъ?
— Сестра г-жи Рео, м-ль Шазе, очень милое дитя, Поль Рео — братъ Жака…
— Очень милый юноша… О! его я знаю, — сказала спокойно Сюзанна.
Мишель сдѣлалъ движеніе удивленія.
— Вы его знаете?
— Онъ былъ въ Каннѣ прошлую зиму… мы играли въ теннисъ, онъ… немного шалопай…
— Очень большой шалопай, — продолжалъ Треморъ, обрѣвшій вновь свое хладнокровіе. — Онъ вышелъ съ дипломомъ изъ института гражданскихъ инженеровъ скоро будетъ два года и окончилъ свою военную службу прошлую осень, но я сильно подозрѣваю, что онъ слѣдуетъ примѣру Гастона Понмори съ тою только разницею, что „проѣдаемое состояніе“на этотъ разъ очень легкое, скоро будетъ все переварено. Жакъ огорченъ безпечностью своего брата.
— Ба! у юности свои права! А затѣмъ, кто еще?
— Вы ненасытны, я не знаю больше никого. — Мишель истощилъ все свое терпѣніе. Въ томъ состояніи духа, въ которомъ онъ находился, этотъ разговоръ могъ только его раздражать и мало-помалу вывести изъ себя.
По прежнему, опираясь обоими локтями на баллюстраду, онъ наклонилъ голову на столько, что оперся ею на открытия ладони и замолчать.
— Твоя память меня сокрушаетъ! — воскликнула Колетта. — А Лангиль, его ты забылъ? Живописецъ, ты знаешь, Занночка? И Сенваль! Прекрасные люди, принимающіе у себя всегда массу народа. И Раймондъ Депланъ, ихъ кузенъ, другъ Мишеля… Наконецъ, Сюзи, я могла бы еще прибавить Бокура, супрефекта, товарища прокурора, депутата округа, разныхъ чиновниковъ, священника и еще многихъ другихъ лицъ!
— О! хорошо, хорошо! Этого вполнѣ достаточно для моего счастья! — сказала Сюзанна весело.
Улыбающаяся она повернулась къ Мишелю, закуривавшему въ глубокомъ молчаніи новую папироску.
— Вы не будете очень ревновать, — спросила она, — если эти господа станутъ чуточку за мной ухаживать.
— Ревновать? я? ахъ! Боже, нѣтъ, — возразилъ Мишель, яростно бросая спичку, которая потухла, упавъ на песокъ.