Дѣвушка засмѣялась милымъ застѣнчивымъ смѣхомъ:
— О! Сюзанна, мой мужъ и я, мы будемъ всегда желать одного и того же.
— Мой мужъ и я! Какъ вамъ нравится эта маленькая дѣвочка! — сказала Сюзанна, гордившаяся своими 22 годами. — Вы ужъ думаете, Симона, о вашемъ мужѣ?
— Да, иногда, — отвѣтила Симона, краснѣя.
И она была такъ прелестна, со своимъ очень юнымъ, почти дѣтскимъ видомъ, своей длинной косой, лукавой и простодушной улыбкой, удивленными глазами, красиво отражавшими ея чистую душу!
Когда Сюзанна, уносимая маленькими пони, очутилась на дорогѣ въ Кастельфлоръ, въ ея умѣ немедленно всплыли подробности визита, только что ею сдѣланнаго, и при этомъ она почувствовала такую досаду, въ которой едва ли могла спокойно разобраться.
— Г-нъ Рео смѣшной! Не досыпать четыре ночи подъ рядъ. Экая невидаль! Вотъ уже 8 вечеровъ, что Колетта и я, мы засыпаемъ послѣ 2-хъ часовъ; и эта Тереза, которая на все твердитъ аминь! Можно право, подумать, что ей ничего не стоитъ оставаться дома, когда другіе веселятся… Кто знаетъ? Можетъ быть она даже въ восторгѣ, что можетъ провести лишній вечеръ съ глазу на глазъ со своимъ Жакомъ!
И, видимо раздраженная, миссъ Севернъ обнаружила свое неудовольствіе слишкомъ рѣзкимъ ударомъ кнута по лоснящемуся крупу пони.
— Меня приводитъ въ восторгъ этотъ балъ у Сенвалей, — перескочила она на новый предметъ. — Онъ очень милый, этотъ Депланъ, что тамъ ни говори о немъ Тереза… Немного бьющій на эффектъ? Ба! кто въ него броситъ за это камнемъ? Это вѣрно, что онъ меня находитъ красивой… Еще многіе другіе находятъ меня красивой… Я позволяю собой любоваться! Тереза называетъ это кокетствомъ! Она можетъ объ этомъ легко говорить, Тереза, со своимъ мужемъ, который отъ нея въ восторгѣ. Я убѣждена, что Жакъ ей больше говоритъ комплиментовъ, чѣмъ Депланъ, Понмори и „tutti guanti“ [33] мнѣ! Мишель, неужели онъ ревнуетъ меня ко всѣмъ этимъ людямъ?… Развѣ ревнуютъ, когда не любятъ?… А Мишель меня не любитъ, о, нѣтъ!… Я его тоже не люблю… но я не ревную.
Маленькія лошадки бѣжали съ трудомъ по колеямъ, покрытой дерномъ дороги. Сюзанна пустила ихъ шагомъ.
Солнце проникало сквозь листья, освѣщая весь лѣсъ, согрѣвая сырой мохъ и цвѣты, росшіе въ тѣни. Мягкій вѣтеръ разносилъ по воздуху терпкое и крѣпительное благоуханіе.
— Странно! — продолжала думать молодая дѣвушка. — Тереза ведетъ самое скромное существованіе; постоянно, я это прекрасно вижу, ей приходится экономить на массѣ вещей, отказывать себѣ то въ томъ, то въ другомъ, и однако, я никогда не встрѣчала болѣе счастливаго лица, чѣмъ у нея. Да, у нея всегда счастливый видъ!… Для нея не лишеніе отказаться отъ обѣда Колетты!…
Лошади казались такими уставшими, что Сюзанна остановила ихъ совсѣмъ и, держа небрежно вожжи, дозволила имъ щипать траву по краю дороги.
— Какъ легко замѣтить, что г-нъ Рео обожаетъ Терезу! О! по тысячѣ вещей… Я убѣждена, что всѣ должны думать, что Мишель меня не любитъ… Мнѣ хотѣлось бы знать, какой бы онъ былъ, что бы онъ мнѣ сказалъ, Мишель, если бы… если бы онъ меня любилъ.
Отъ легкаго шелеста листьевъ пони насторожили уши.
— Ну, ну, вы, трусишки! — сказала молодая дѣвушка.
— Вы, сударыня, я бьюсь объ закладъ, приняли меня за Лѣсного Робина?
При этихъ словахъ, весело брошенныхъ среди окружающаго безмолвія, миссъ Севернъ повернулась и увидѣла Поля Рео, смѣявшагося отъ всей души. Въ одной рукѣ онъ держалъ карандашъ, въ другой листъ бумаги, покрытый каракулями и помарками. Былинки мха зацѣпились за его свѣтлое платье.
Это былъ высокій, смуглый молодой человѣкъ, немного худощавый, съ чѣмъ-то неистребимо парижскимъ въ манерахъ. Подъ его очень выхоленными усами обрисовывался ротъ, со слегка насмѣшливыми углами, но выраженіе ласковой доброты смягчало стальной цвѣтъ его сѣрыхъ глазъ.
— Не бойтесь бѣса, онъ такой добрый малый! — просилъ этотъ обольстительный взглядъ въ соединенiи съ мальчишеской улыбкой.
„Бѣсъ“натворилъ уже немало сумасбродствъ, но они не испортили ни честное сердце, бившееся въ груди Поля Рео, ни извратили здравый умъ, свѣтившійся въ его глазахъ.
Ни застѣнчивый, ни фатъ, ни скромный, ни тщеславный, братъ Жака зналъ хорошо свои хорошія качества, такъ же какъ и свои недостатки; не заботясь особенно, чтобы выставлять напоказъ одни, такъ же, какъ не стараясь скрыть другіе, онъ наивно добивался симпатіи и снисходительности и встрѣчалъ ихъ почти повсюду.
Въ Каннѣ, очарованный свѣжей красотой молоденькой американки и немного поощряемый ея независимыми манерами, онъ тотчасъ же счелъ своимъ долгомъ ухаживать за ней по всѣмъ правиламъ; затѣмъ въ одинъ прекрасный день Сюзи засмѣялась ему въ лицо, и они стали лучшими въ свѣтѣ друзьями.