— Мишель, — сказала она наконецъ, — думаете ли вы иногда о той особѣ… той женщинѣ, которая причинила вамъ столько горя?
Мишель вздрогнулъ, но вскорѣ отвѣтилъ съ большимъ спокойствіемъ.
— Нѣтъ, я больше о ней не думаю. Я вамъ уже сказалъ, что эта любовь была большимъ безуміемъ и что я отъ нея излѣчился.
Она замолчала, затѣмъ, также застѣнчиво:
— Мишель, она была очень хороша?
Мишель посмотрѣлъ на свою невѣсту съ насмѣшливой улыбкой.
— Почему вы мнѣ задаете этотъ вопросъ?
— Такъ себѣ, изъ любопытства.
— Если бы я вамъ отвѣтилъ, что она уступала вамъ, что бы вы отъ этого выиграли?
— Я увѣрена, что она была очень хороша, гораздо лучше меня, — пробормотала Сюзанна, не подымая глазъ. — И вы ее любили страстно, не такъ ли?
— Да, страстно, — повторилъ онъ неопредѣленно. — Я вамъ буду очень благодаренъ, если вы забудете эту исторію, какъ я самъ ее забылъ.
И послѣ минуты молчанія, стараясь улыбнуться, онъ продолжалъ:
— Такъ какъ вы дѣлаете намеки на мое прошлое, у меня почти является желаніе разспросить васъ немного о вашемъ; вы сами не романтичны, не сантиментальны, это установлено, но я убѣжденъ, что ваша помолвка привела въ отчаяніе много людей.
— Этихъ двухъ господъ, сдѣлавшихъ мнѣ предложеніе эту зиму? Помните, я вамъ разсказывала. Я вижу только ихъ. И право, я не особенно довѣряю постоянству этого отчаянія.
— Но, въ Америкѣ, вѣдь за вами ухаживали?
Онъ смѣялся, но его внимательный взглядъ не соотвѣтствовалъ шутливому тону.
— Ахъ! натурально, флирты, но вовсе не такъ много, какъ вы думаете! У меня были друзья детства, обходившіеся со мною скорѣе, какъ съ товарищемъ, чѣмъ какъ съ возлюбленной.
— И никто не дѣлалъ вамъ предложенія?
Лицо молодой дѣвушки освѣтилось и прозвенѣла цѣлая гамма смѣха, отражаясь въ водѣ.
— Негоціантъ изъ Новаго Орлеана. О! Какая у него была смѣшная голова, Мишель! Онъ не нравился ни дядѣ Джону, ни мнѣ… А затѣмъ, когда мнѣ было 8 или 10 лѣтъ, кажется, я знала одного очень миленькаго маленькаго мальчика, желавшаго быть всегда моимъ мужемъ, потому что его занимало играть съ моими куклами.
— И это все?
Сюзанна подняла свой ясный взглядъ.
— Ну, да, — сказала она. — Какъ вы только что сказали, я не сантиментальна, какъ всѣ американки.
Мишель слегка нахмурилъ брови.
— Можетъ быть объ этомъ слѣдуетъ жалѣть! — сказалъ онъ.
— Да!
— Если бы васъ кто-нибудь тамъ нѣжно любилъ, можетъ быть вы были бы тронуты этимъ чувствомъ? Освобожденная отъ вашего обѣщанія, такъ какъ ваша бабушка желала только вашего счастья, вы вышли бы замужъ въ Филадельфіи и… это было бы лучше.
Сюзи выпустила неожиданно зонтикъ, упавшій, задѣвъ деревянную скамейку.
— Почему? — спросила она, задыхаясь.
— Вы были бы болѣе счастливы, я думаю и…
— И вы также, не правда ли?
— Я этого не говорилъ! — воскликнулъ онъ горячо.
Она поднялась, не отвѣчая.
— Здѣсь солнце, — сказала она, наклоняясь, чтобы поднять зонтикъ, который Мишель и не думалъ поднимать, — я ухожу.
Но онъ послѣдовалъ за ней, взволнованный.
— Клянусь вамъ, что я не хотѣлъ вамъ этого сказать, — повторялъ онъ. — Я думалъ только о васъ.
Онъ заставилъ ее остановиться, и схвативъ ея обѣ руки:
— Сюзанна, — сказалъ онъ повелительно, — я хочу, чтобы вы мнѣ вѣрили!
— Я вамъ вѣрю, — отвѣтила она холодно. — Пустите меня, Мишель; Колетта ждетъ гостей, мнѣ нужно одѣться.
Будуаръ Колетты, отдѣлявшій въ 1-мъ этажѣ комнату молодой женщины отъ комнаты Сюзанны, былъ пустъ, но Сюзанна и не искала своей кузины. Чувствуя тяжесть въ головѣ, она быстро вынула черепаховыя шпильки, придерживавшiя прическу, и ея волосы разсыпались по плечамъ.
Когда она машинально бросила взглядъ въ зеркало, она увидѣла двѣ слезинки, катившіяся вдоль ея щекъ, и вытерла ихъ со злобой.
— Мнѣ это безразлично, впрочемъ!… Онъ несправедливъ, золъ, пустъ!… Я смѣюсь надъ этимъ!… Развѣ я ему говорила, что я несчастлива? просила меня сопровождать въ садъ?… И эта гордость! Онъ счастливъ, я нѣтъ! это возмутительно; бывають дни, когда это выше моихъ силъ, я его ненавижу!
Слезинки слѣдовали одна за другой, болѣе частыя и вмѣстѣ съ этимъ возрастало раздраженіе Сюзи. Имѣть красные глаза, когда нужно принимать гостей, это никогда не бываетъ особенно пріятно; затѣмъ Колетта будетъ спрашивать объясненія, а Мишель будетъ торжествовать, затѣмъ скоро можетъ явиться горничная. И при этой мысли бѣдная жертва закрылась своими волосами и терла ими свои глаза до боли.