Сюзи подумала, что Мишель плохо вальсируетъ, однако ей было пріятно вальсировать съ нимъ.
Въ томъ одномъ, что онъ велъ, увлекалъ ее за собою въ опьянѣніи этой немного дикой музыкой, было много удовольствія, но удовольствія, такъ сказать, „нормальнаго“, не выводившаго ее изъ равновѣсія, а наоборотъ, успокаивавшаго ее, подкрѣплявшаго и изгонявшаго „blue devils“, вліяніе которыхъ она только что испытала.
Она заговорила первая. Маленькое замѣчаніе относительно гармоничнаго эффекта двухъ господствующихъ цвѣтовъ бала, то, что она сказала бы любому своему кавалеру.
Мишель отвѣтилъ, любуясь тѣмъ же, чѣмъ она нѣсколькими словами, выражавшими болѣе полно то, что она хотѣла сказать сама, высказала только наполовину, восклицаніями и выразительными недомолвками, за недостаткомъ точныхъ выраженій въ своей немного безсвязной рѣчи.
— Какія вамъ нравятся больше платья, „mauve“ или зеленыя? — спросила она.
— Зеленыя.
— А… скажите, Майкъ, между зелеными, какимъ вы дадите предпочтеніе?
Майкъ улыбнулся, и Сюзанна подумала, что у него очень молодой видъ, когда онъ такъ улыбается.
— Платью м-ль Сенваль и вашему.
— Въ самомъ дѣлѣ? мое платье вамъ нравится?
— Мнѣ кажется, я вамъ ужъ это говорилъ.
— О! такъ двусмысленно!
— А теперь лучше, значитъ?
— Немного лучше, Майкъ, — продолжала она съ невольнымъ кокетствомъ, — а между туалетомъ Маргариты Сенваль и моимъ, которому вы отдаете предпочтеніе?
Мишель еще разъ улыбнулся. Она ждала съ нѣкоторымъ душевнымъ волненіемъ.
— Вашъ, мнѣ кажется, лучше.
— Почему?
— Потому что онъ болѣе простъ.
— А затѣмъ?
— А затѣмъ, я не знаю… можетъ быть потому, что вы блондинка и аквамаринный цвѣтъ вамъ идетъ.
— Можетъ быть, да.
— Замѣтили вы, что мы часто сходимся во вкусахъ? — сказалъ онъ дружески.
— Конечно, но только не во всемъ, только въ мебели и въ туалетахъ.
— Этого было бы мало.
— Насчетъ исторіи Хеттовъ? — спросила она съ очень забавнымъ безпокойствомъ.
На этотъ разъ онъ совершенно разсмѣялся.
— Это было бы уже лучше.
— Насчетъ вальса?
— О! нѣтъ (онъ только что какъ разъ сбился съ такта), я очень плохо вальсирую.
— Очень плохо — нѣтъ, — поправила Сюзи съ полной откровенностью, — но неважно. Однако я все таки очень рада вальсировать съ вами.
— Вы очень любезны. Это въ родѣ того, когда вамъ наступаютъ на ногу, и вы отвѣчаете: „пожалуйста“.
— Нѣтъ, я люблю танцовать съ вами… можетъ быть это потому, что вы для меня кое-что, а другіе для меня — ничто.
Инстинктивно, когда она ему это говорила со своимъ дѣтскимъ выраженіемъ, онъ притянулъ ее немного ближе къ себѣ.
— Я, значить, для васъ все-таки кое-что? — пробормоталъ онъ.
— Вы мой женихъ… и также мой кузенъ, — отвѣтила она, улыбаясь.
Лицо Тремора опечалилось.
— Это вѣрно, я забылъ, — сказалъ онъ съ нѣкоторой напыщенностью, я вашъ кузенъ!
— А вы, спросила она, вамъ пріятно танцовать со мною?
— Что за вопросъ! вы прекрасно знаете, что вы чудно вальсируете; я полагаю, что я не первый, который вамъ это говоритъ.
Если ей хотѣлось минуту передъ тѣмъ причинить ему маленькую непріятность, они были квиты, хотя Треморъ ничего не подозрѣвалъ.
Музыка смолкла, они ходили по оранжереѣ, разговаривая съ Жакомъ Рео, пришедшимъ поздороваться съ Сюзанной; затѣмъ Мишель попросилъ другой танецъ у молодой дѣвушки.
Она взяла свою маленькую записную книжку, но уже съ недѣлю она въ ней вела настоящую бухгалтерiю. Видя листочки, покрытые нацарапанными именами, Мишель горько улыбнулся.
— Напрасно, не ищите; здѣсь нѣтъ болѣе ничего для меня.
— Нѣтъ же, — попробовала она сказать, — только…
— Нѣтъ… и къ тому же это и лучше, я прекрасно знаю, что танцовать со мной мало удовольствiя.
Оркестръ начиналъ наигрывать.
Такъ какъ Гастонъ Понмори медленно приближался, немного нерѣшительно, чтобы напомнить миссъ Севернъ обѣщанный танецъ, Мишель на лету пожелалъ ему „добрый вечеръ“ и удалился.
Одинъ моментъ Сюзи казалось, что она не въ состояніи болѣе веселиться, такъ ей было досадно на поведеніе Мишеля, но молодость, бьющая ключемъ молодость, еще не пресыщенная, взяла верхъ.
Въ кокетствѣ миссъ Севернъ могло быть много безсознательности и простодушія. Желаніе нравиться было въ ней такъ стихійно, такъ всепоглощающе, что она, казалось, задалась цѣлью очаровывать также женщинъ, дѣтей и самыхъ простыхъ людей, съ которыми сталкивалась, и она была по-своему кокетлива съ Колеттой, съ Жоржемъ и Низеттой и съ Мишо, какъ и со своими танцорами.
Въ кокетствѣ миссъ Севернъ также было много веселья, удовольствія посмѣяться, лукавой болтовни, немного насмѣшки безъ злобы надъ людьми, любовавшимися ею и показывавшими ей это. Но какъ бы то ни было, а Сюзанна была кокетка, кокетка неоспоримо, по природѣ, и если бы она даже не была такою, то, за исключеніемъ развѣ, если бы была создана изъ особаго, нечеловѣческаго матеріала, она сделалась бы кокеткой въ этотъ вечеръ, вечеръ ея перваго бала, въ опьянѣніи отъ свѣта, музыки, туалетовъ, въ особенности отъ тонкой лести, расточаемой ей.